таких как вы, получившие по два высших образования, разные должности и много чего, просто покупая все это или достигая с помощью протекции…

– Воевали-то мы с шавкой Кремля, – мрачно вставил Бакинец. – Как в прошлом, так и сейчас. Есть поговорка – сука с хозяином волка задавит.

– И не заливайте, что все эти успехи достигнуты благодаря исключительно вашему трудолюбию, – я добавил. – Вы просто оскорбите мой интеллект и потеряете ту малую долю уважения, оставшуюся после ваших выпадов на ветеранов Карабахской войны.

– Балабеков, успокойся, – трусливо проблеял Зопаев. – Ты представляешь нашу организацию, не забудь… – по мере отрезвления он возвращался к истокам.

– А вы не забудьте воткнуть в одно место незабудку, – совсем распоясалась Гюлечка, – вам подойдет.

– Да как вы смеете! – обалдел от такого демарша Зопаев, медленно подымаясь. – Да я вас в порошок сотру! – стукнул он по столу кулаком. – Я вас…

– Да пошел ты, – махнула на него Гюля. – Я скажу боссу, что вы на меня глаз положили… А кто на дачу приглашал? Что, природой любоваться? Старый развратник…

– Я… я… – заякал, заикаясь Зопаев, но позорно заткнулся.

– Ну что, Зопаев, на молодняк потянуло? – противно захихикал Ветеран в тельняшке. – Теперь ты у нее на крючке. Так что не смей вытаскивать незабудку с рабочего места. Ха-ха-ха!..

Прилизанный пристально буравил нас взглядом. Кажется, наступили на больное место. Аталай попробовала разрядить обстановку.

– Дяденьки хорошие, милые мои, давайте продолжим. Не ругайтесь, пожалуйста, мне страшно… Ганмурат бек, хорошо вы рядом! – она вновь юркнула к нему. – Вы, как Китайская стена в пустыне Гоби…

Ганмурат смущенно кашлянул, но про Китайскую стену у Бакинца узнавать не стал…

После некоторой паузы все невольно посмотрели на Длинного. Тот привычно вздохнул и продолжил…

– После объяснения Железного Полковника я понял, что просто попал в сети разведки. Слава богу, своей. Сабир Ахмедович был предельно краток и прямолинеен:

– Ты попал в наше поле зрения недавно, – начал азербайджанский Феликс, – хотя ваша часть, особенно его руководящий состав, давно у нас в разработке. Для получения достоверной информации мы успешно внедрили к вам несколько сотрудников. Одним из них являлась старший лейтенант Саламова, исполняющая роль врача вашего районного госпиталя. Кстати, для этой цели она, по нашей протекции, два месяца практиковалась в Центральном Военном Госпитале, заодно и отрабатывала легенду… Так вот, с ее подачи и взяли тебя на разработку. Честно говоря, мы сначала с подозрением отнеслись к твоей личности и считали, что скрытый, постоянно замкнутый, да и еще влюбленный в армянку молодой человек не лучшее приобретение нашей армии. Даже проявление твоих снайперских талантов могло быть отвлекающим маневром. В таком амплуа обычно внедряет агентуру наш северный сосед. Немного подозрительно выглядело и то, что ты сам попросился на передовую и оказался именно в той части, в которой, по нашим сведениям, орудует вражеская разведка…

– Так Саламова является вашим информатором? – я не поверил ушам и, не сдержавшись, перебил полковника.

– Старший лейтенант Саламова не просто информатор, а очень грамотный сотрудник УВР. Кстати, по профессии врач-психотерапевт и развести тебя, как годовалого младенца, не составило для нее труда, – спокойно возразил полковник, внимательно следя за моей реакцией.

Хотя я был в шоке, но смог овладеть собой. Мне было уже интересно, чем закончится этот военно-полевой сюжет. Далее в диалог вмешался этот тип в подтяжках Расулов, чьи точечные боксерские удары до сих пор отзывались в моем теле, настраивая психику на агрессию.

– На твоем месте я узнал бы причину пристального внимания нашей конторы к твоей части.

– Считай спросил… – я с неприязнью ответил, невольно прикидывая шансы в предполагаемом поединке с ним. Кажется, он прочел мои мысли и нагло ухмыльнулся.

– Ой, извините, я забыл, что вам, возможно, трудно говорить – губами еле шевелите. Не утруждайтесь. Я сам угадаю вопросы и отвечу.

Усилием воли ни один мускул не дрогнул на моем лице. Хотя за удовольствие пару раз врезать этому, как я полагал тогда, мерзавцу я готов был выложить парочку лет своей жизни.

– Не влезай в оболочку вежливости, она тебе не к лицу. То, что ты трус и подлец, способный бить заключенного в наручниках, это факт. Тебе бы, дорогой, не в элитарной организации служить, а в милиции гарцевать. Ты со своими доисторическими навыками далеко бы пошел…

Тут даже полковник ухмыльнулся. Расулов же, кисло улыбаясь, начал:

– Мы располагали достоверной информацией, что противник регулярно получает развединформацию именно с расположения вашей части. Чтобы быть уверенными, мы подсунули дезинформацию, которую они проглотили, и именно через тех лиц, которых подозреваем. Пришлось пожертвовать одной незначительной высоткой… Короче, мы установили, что агентурная сеть управляется группой лиц из руководства части, которая хорошо протектируется из военного министерства. Мы также выяснили: эти люди принадлежат одному из влиятельных кланов, представленным сильными позициями в руководстве республики… Понимаешь, о чем речь, герой ты наш?..

– Короче, они мне предложили сотрудничество, – прояснил Длинный, аппетитно хрустя яблоком, взятым из вазы с фруктами. – В детали предстоящей операции меня должны были посвятить через несколько дней. А пока оставят в подвале, где мне предстоит изображать невинную жертву, у которой накапливается обида и злоба на власть… И вообще на Родину, превращающуюся для любящих сыновей в злую мачеху…

– Зачем это? – сморщился я, вспомнив вонючую сырую душегубку. – Этот исламист не причастен к вашим делам. Его, кроме заветов Всевышнего, ничего не интересует. А второй заключенный, выходит, был подсадной уткой, – не без иронии кивнул я в сторону нахмурившегося Адылова. – Так какой резон томиться мне в неволе?

– Вопрос резонный, – встал и начал расхаживать по комнате Сабир Ахмедович. – Проясню: в камеру к вам подбросили еще одного заключенного – некоего Мансурова Алигейдара Шамиль оглы. Нами точно установлена его причастность к вражеской шпионской сети. Он должен тебя хорошенько запомнить и поверить в твои нелицеприятные чувства к нашим правоохранительным органам и вообще ко всему, что есть в стране.

– Ну, это не трудно, – не скрывая сарказма, ответил я. – “Теплое” отношение рядового азербайджанца к своим, так называемым правоохранительным органам, давно известно и за бугром. Русские по этой теме изъясняются более лаконично: “хороший мент – мертвый мент”.

– Не разделяю твое мнение, но и не хочу входить в полемику, Гусейнов, – ответил полковник, – не до этого. Мы не “менты”, как ты изволил выразиться, и даже среди этого контингента, поверь, немало порядочных и патриотичных ребят. Если это намек на толстые обстоятельства, то учти: прежде чем предложить сотрудничество, мы должны были тебя хоть немного “пощупать”. В том числе и в плане моральной и физической выносливости. Ты –