Когда я вернулась на свое место, Вероника все еще сидела в полупустом кафе, терпеливо ожидая, как будто она точно знала, что я вернусь. Я села напротив нее и положила руки на стол.

– Ну, что ж, Вероника, нам определенно нужно действовать сообща. Но, думаю, вы были со мной не вполне откровенны. Я хочу, чтобы вы сказали мне три вещи. – Я начала загибать пальцы. – Во-первых, как вы узнали обо мне и Кэллуме? Во-вторых, что именно вы знаете о Кэтрин? И, в-третьих, если мы сумеем уговорить ее, то что конкретно ей надо будет делать?

Мне показалось, что Веронике впервые за все время нашего разговора стало неловко, но я продолжала на нее давить:

– Ну, же, давайте. Как вы узнали? Как нашли меня и как смогли понять, что со мной происходит?

– Мне просто невероятно повезло, – призналась она. – До этого я вообще не знала, что Зависшие могут говорить с живыми людьми. Как-то раз, когда ты явилась в собор, чтобы встретиться с Кэллумом, я увидела вот это. – И она указала на мой амулет. – Такую вещицу нелегко забыть, если ты несколько десятилетий прожила с ее точным подобием, намертво прикрепленным к твоему запястью. Ты направилась к лестнице, явно имея какую-то цель, и я решила последовать за тобой. Я воспользовалась лифтом и оказалась на Галерее шепота раньше тебя. Так я увидела, как осторожно ты проходишь вдоль круговой скамьи, как будто стараясь обойти вереницу невидимых людей. И я поняла, что ты можешь видеть Зависших. Я была в этом уверена и решила последовать за тобой на Каменную галерею. Однако, когда я поднялась туда, тебя там уже не было, поскольку я поднимаюсь по лестницам довольно медленно. Я обошла всю галерею и спросила сотрудников, дежуривших у выхода, не видели ли они тебя, но они сказали, что не помнят, чтобы ты выходила. Я еще поискала тебя на Каменной галерее и поняла, что ты могла пойти только в одно место – наверх, за барьеры с табличкой «Закрыто», по лестнице, ведущей на Золотую галерею.

И я последовала за тобой. Это был нелегкий путь для такой старухи, как я, так что я поднималась медленно, молясь о том, чтобы ты еще не начала спускаться по той лестнице, что ведет вниз. Когда я наконец поднялась на самый верх, то остановилась перед дверью на Золотую галерею и прислушалась. Я слышала всю вашу беседу, вернее только то, что говорила ты, как будто ты вела разговор по телефону – и я поняла, что ты беседуешь с кем-то из них. Об этом свидетельствовало все: те вещи, о которых ты вела речь, проблемы, которых ты касалась, упоминание о том, что необходимо обсудить все с Мэтью, – это совпадало. И я поняла, что через тебя я смогу достичь своей цели. Так что я вернулась вниз и стала ждать. Я ждала и ждала. Что ты там делала столько времени?

Мои щеки вспыхнули. Во время большей части моих визитов на Золотую галерею мы с Кэллумом немалую часть времени просто целовались.

– Ну, как бы вам сказать, – промямлила было я, но тут до меня дошло, что она вовсе не ожидает ответа на свой вопрос.

– В конце концов ты спустилась, и я остановила тебя, чтобы посмотреть на твой билет. Ты это помнишь?

Я покачала головой.

– После того как я только что провела все время с двенадцати часов до вечера, разговаривая с Кэллумом, я уже вряд ли могла запомнить то, что последовало потом.

– У тебя был абонемент, на котором было указано твое имя и идентификационный номер, поэтому мне было нетрудно выяснить адрес, по которому ты живешь. Но там не был указан номер телефона, а в телефонном справочнике твоего имени нет, так что просто позвонить тебе я не могла. В то время мне требовалось только одно – чтобы ты приходила в собор как можно чаще. Я решила немного попугать тебя, чтобы вынудить вернуться туда и поговорить об этом с Зависшими.

– И что же вы для этого сделали? – с подозрением спросила я.

– Я разбила твое окно.

– Значит, это были вы! – воскликнула я и чуть не вскочила со своего стула, вспомнив ворвавшийся в мою комнату холодный рассветный воздух и таинственную записку, которой был обернут мячик для гольфа.

Она уставилась на свои туфли и молча кивнула.

– Это было единственное, что пришло мне в голову, чтобы заставить тебя как можно быстрее опять отправиться в Лондон. Мне хотелось встретиться с тобой лицом к лицу и поговорить в таком месте, где, как мне известно, обычно собиралось множество Зависших, чтобы наконец-то обратиться к ним.

Я не могла вымолвить ни слова. Зачем ей было это делать? Я несколько недель изводила себя мыслями о том, кто же мог разбить мое окно и таким образом передать мне мячик с запиской, и мой список потенциальных подозреваемых был и без того так длинен, что мне и в голову не приходило, что в этом деле может быть замешан кто-то еще. Через какое-то время я осознала, что смотрю на Веронику с раскрытым ртом, и быстро закрыла его. Откинувшись на спинку стула, я сложила руки на груди.

– Это так гадко, – сказала я наконец, – и вы выбрали для этого крайне неудачное время. В те дни уже трое человек и так изо всех сил старались отравить мне жизнь и превратить ее в ад, так что вы явно были лишней.

– Прости меня, пожалуйста, я тогда и понятия об этом не имела. Я просто хотела наконец-то осуществить свой план и все исправить. Я испытывала такое воодушевление, до этого я думала, что раз Кэтрин мне отказала, то шанс потерян, но вот появилась ты, и все снова стало возможно.

– Но если тогда вы так жаждали прямо поговорить в присутствии Зависших и обратиться к ним, то почему же сейчас вы хотите держать все в секрете? Почему при нашем нынешнем разговоре не может присутствовать Кэллум?

Вероника подалась вперед.

– Что бы ты ни натворила, когда сразилась с Лукасом, это сделало твой амулет намного сильнее. Я хотела поговорить с тобой первой до того, как Зависшие узнают, что произошло с Лукасом, иначе они ни за что не оставили бы тебя в покое. Это внушило бы им такую надежду, да ты и сама должна это понимать. Сейчас нам с тобой надо решить, что предпринять, чтобы исход был наилучшим, особенно если ты хочешь привлечь к этому делу Кэтрин.

– Хорошо – поговорим о Кэтрин. Вы говорили с нею в больнице после того, как она вновь попала в наш мир. Я имею право знать, о чем вообще идет речь.

Вероника заправила за ухо прядь выбившихся из прически темных с обильной проседью волос и только после этого заговорила, вперив при этом взгляд в стол.

– Когда, украв воспоминания Дэниела, я вернулась в этот мир, то не помнила, как утонула, потому что, вероятно, тогда я была слишком пьяна, чтобы что-либо заметить. Но у меня появилось прекрасное, ошеломительное новое воспоминание – теперь я откуда-то знала, как избавить всех Зависших от их страданий. И мне известно, что это знание дается тем из нас, кто воскрес.

– Почему вы так в этом уверены? В том, что оно дается таким, как вы?

– Потому что я спросила об этом Кэтрин и обнаружила, что это знает и она. Но она отказалась мне помогать, – ответила Вероника, глядя в окно. – Я была так воодушевлена, когда около месяца назад прочла полицейский отчет о девушке, которую спасли из реки и которая ничего не помнила. И решила, что время наконец пришло. Как я уже говорила, я отправилась в больницу, чтобы поговорить с ней. Но Кэтрин наотрез отказалась мне помогать. Я еще никогда не встречала никого, кто был бы так зол на жизнь. Она явно рассчитывала на то, что кража у человека всех его воспоминаний убьет ее, и была в ужасе оттого, что это, напротив, вернуло ее ей жизнь. Я пыталась заставить ее образумиться, говоря, что никто из Зависших не заслуживает того существования, которое они вынуждены вести, но она была непреклонна. Она также категорически отказалась сообщить мне, где я могу найти амулет, так что я опять оказалась в исходной точке и оставалась там, пока в соборе не увидела амулет на твоей руке.