—Это целый спектакль?

—Да.

—Ты уже ставила такое раньше?

—Ну…— хмурится она.— Я поставила четыре танца для балета «Безмятежность». Премьера должна была быть… наверное, как раз сейчас. Но режиссер, Джексон Райт, сказал, что мои танцы — дерьмо. И поэтому он не включил мое имя в программку…— Она вздыхает.— Я знаю, что это звучит глупо. Но тогда это было важно. Это ранило мои чувства. Мне казалось, словно мою работу украли. Но, возможно, он был прав. Теперь, работая над другим проектом, я думаю, что то, что я поставила, было глупо. И не очень качественно.

—Но достаточно качественно, чтобы он включил это в шоу,— отмечаю я.

—Да,— соглашается она.— Во всяком случае, какую-то часть.

Несса обхватывает руками ноги и прижимает их к груди. Ее гибкость пугает. Как и ее хрупкость. Не удивительно, что все пользуются девушкой. Ее семья. Этот режиссер. И, конечно же, я.

Ничто в Нессе не излучает силы.

Она не может напугать. Но может… заинтриговать.

Она как мелодия, которая застревает у тебя в голове и играет снова и снова. И чем дольше ты ее слышишь, тем прочнее она поселяется в твоем мозгу.

Большинство людей становятся тем более предсказуемыми, чем дольше ты за ними наблюдаешь. С Нессой Гриффин же все наоборот. Я думал, что знал наверняка, кто она — маленькая принцесса, с которой сдувают пылинки. Танцовщица, живущая в мире сказок.

Но она гораздо умнее, чем я считал. Она творческая, восприимчивая.

И по-настоящему добрая.

Я узнаю это на следующий день, когда снова шпионю за пленницей.

Я смотрю, как она возвращается на чердак, чтобы забрать это таинственное платье, которое ей так хочется.

Оно черного цвета с серебряными вставками, определенно старомодное. Возможно, времен балов Позолоченного века, которые устраивали Вандербильты. Я даже не знал, что платье существует. На чердаке полно старых коробок, оставленных каждой последующей семьей, владевшей этим домом. Туда много чего относили и мало что забирали назад.

Я смотрю, как Несса приносит платье в свою комнату. Она отряхивает его, чтобы убедиться, что на наряде не осталось ни пылинки.

Затем она кладет его на кровать и ждет.

Когда Клара приносит поднос с обедом, Несса вскакивает.

Камера не передает звук, но я отчетливо вижу выражение их лиц.

Клара качает головой, не желая попадать в неприятности.

Несса убеждает ее, что все в порядке и я дал на это разрешение.

До конца не веря, Клара проводит рукой по юбке. Затем обнимает Нессу.

Девушка могла попросить меня о чем угодно, и она захотела это платье. Но не для себя. Она хотела отдать его в качестве подарка.

Мне стоило бы уволить Клару. Очевидно, что эти двое сблизились. Слишком рискованно оставлять подругу в надзирательницах.

Но глядя на то, как они смеются и с осторожностью гладят платье, я не хочу этого делать.

Может быть, позже. Не сегодня.

Несса

Я уже потеряла счет времени, как долго я в плену у Миколая.

Дни мелькают так быстро, когда у тебя нет ни распорядка, ни планов.

Я понятия не имею, что творится в реальном мире. У меня нет ни телевизора, ни телефона, ни компьютера. Я бы не узнала, даже если бы разразилась Третья мировая война.

Я застряла вне времени. На дворе мог бы быть хоть 1890-й, хоть 2020-й, или любой другой год между ними.

Можно было бы подумать, что я одержима переживаниями за своих родных. Так оно и было поначалу — я знала, что они будут меня искать. Обеспокоенные, напуганные, опасающиеся, что я мертва. Боже, как я скучаю по ним. Я еще никогда так долго не обходилась без общения с моей мамой, Рионой, Кэлламом и папой. И Аидой тоже! Обычно мы обмениваемся сообщениями по двадцать раз на дню, даже если просто пересылаем друг другу мемы с котиками.

Теперь я словно провалилась в другой мир. Родные стали мне дальше противоположного конца города.

Они больше не снятся мне по ночам.

Мои сны гораздо мрачнее. Я просыпаюсь по утрам потная и красная от стыда. Слишком смущенная, чтобы признаться себе, в какие дебри забредал мой мозг этой ночью…

Днем я думаю обо всех незнакомцах, что живут со мной под одной крышей. Я размышляю о Кларе, о том, какой была ее жизнь в Польше. Какая у нее семья. Размышляю о других мужчинах этого дома — о том, почему Анджей проводит столько времени в прогулках по саду, и о том, влюблен ли, как мне кажется, Марцель в Клару.

Единственный, о ком я не размышляю,— это Йонас, потому что он пугает меня до чертиков. Мне не по себе от того взгляда, которым он скользит по мне каждый раз, когда мы встречаемся в доме. Он даже хуже Миколая, потому что Миколай хотя бы искренен — он искренне меня ненавидит. Йонас же притворяется дружелюбным. Он всегда улыбается и пытается завести беседу. Его улыбка такая же липовая, как и его парфюм.

Сегодня он зажал меня в углу кухни. Я зашла сюда в поисках Клары, но ее здесь нет.

—Что ты хочешь?— спрашивает он, прислоняясь к холодильнику так, чтобы я не могла пройти.

—Ничего,— отвечаю я.

—Да ладно,— ухмыляется он.— Ты что-то хочешь, раз спустилась сюда. Что это? Какое твое любимое угощение? Хочешь печенья? Молока?

—Я просто ищу Клару,— отвечаю я, пытаясь проскользнуть справа от него.

Йонас выпрямляется и делает шаг навстречу, блокируя мне путь.

—Я тоже умею готовить,— говорит он.— Ты же знаешь, что Клара моя двоюродная сестра? Я умею делать все то же, что и она, только еще лучше…

Я пытаюсь не подать виду, насколько мне сейчас противно. Все, что говорит Йонас, звучит как сексуальный намек. Даже не вполне понимая, что он имеет в виду, я вижу, что мужчина пытается меня спровоцировать.

—Пожалуйста, дай мне пройти,— тихо говорю я.

—И куда ты направишься?— вполголоса спрашивает он.— У тебя есть какое-то тайное место, о котором я не знаю?

—Йонас,— рявкает кто-то со стороны двери.

Йонас оборачивается даже раньше, чем я. Мы оба узнаем голос Миколая.

—Привет, босс,— говорит Йонас, пытаясь звучать обыденно.

Но в выражении лица Миколая нет ничего обыденного. Его глаза сузились до щелочек, а губы побледнели.

—Odejdź od niej,— шипит он.— «Отойди от нее».

—Tak, Szefie,— с легким кивком отвечает Йонас.— «Да, босс».

Йонас направляется прочь из кухни. Миколай стоит не шелохнувшись, так что Йонасу приходится протиснуться боком, прежде чем пулей вылететь из помещения.