Поначалу детская речь сродни речи попугая, который лишь повторяет то, что слышит. «Агу» не значит ничего. Первое «мама» – это, вероятнее всего, просто набор звуков, которому его научила мать. Но после происходит озарение, и «мама» становится концептом, означающим человека – только одного человека во всем мире. Затем начинается развитие речи. К двум годам происходит «лексический взрыв» (кстати, примерно в этом возрасте детеныши шимпанзе останавливаются в психическом развитии: хотя их ДНК и совпадает с нашим на 98 %, у них не образуются миллиарды нейронных соединений в первые два года жизни). Двухлетний ребенок в среднем знает около ста слов, а к двум с половиной годам это число увеличивается до трехсот.

В это же время происходит процесс, гораздо более значительный, чем пополнение словарного запаса: ребенок начинает говорить то, чего никогда не слышал, составляя собственные предложения. Никто нас этому не учил, и тем не менее даже новейшие компьютеры в этом плане отстают от детсадовцев. Компьютер может составить бесконечное число новых предложений, понятия не имея, что они значат. Процесс будет полностью автоматическим. Когда компьютер выводит на экран фразу «Я люблю тебя», это не несет никакой смысловой нагрузки.

Смысл нельзя создать из бессмыслицы, как и предложения нельзя построить, просто жонглируя буквами алфавита. Сознание реализуется в разуме, теле и мозге, и у каждого из этих процессов есть цель и смысл. В последнее время модно стало продвигать идею «жизни, наполненной смыслом», которая должна вдохновить тех, кто запутался, плывет по течению и не имеет цели. Но с самого рождения нам была дана эта целеустремленность – иначе у нас не было бы разума. Пусть мы и не можем сформулировать смысла жизни, мы тем не менее уверены, что он есть и что мы призваны чего-то достигнуть.

Сознание находится в сфере смысла, и мы интуитивно осознаем это. В ходе одного эксперимента участникам предложили прослушать аудиозаписи некого текста, надиктованного очень низким голосом. Даже людям с острым слухом было сложно разобрать, что именно там говорилось, но испытуемых попросили постараться.

Им не сказали, что на самом деле это был бессмысленный набор звуков – никто из них и не подумал об этом. Какой бы неразборчивой ни была запись, участники эксперимента слышали (или думали, что слышат) осмысленные предложения. Так еще до возникновения речи животные могли распознавать свое окружение, съедобную пищу, возможные угрозы, партнеров и свое потомство. Можно сказать, что у животных это происходило инстинктивно, но это не отменяет того факта, что поиск смысла для нас неизбежен. Даже амеба, поедающая еще более мелкое одноклеточное существо, умеет отличать съедобное от несъедобного. Смысл не был создан эволюцией из хаоса – он был во вселенной изначально.

Сила разума может стать разрушительной, если он будет развиваться соответствующим образом. Люди, которые бегут от самих себя и подстраивают свои жизни под социальные нормы, делают это во избежание неприятностей. Но, прячась от темной стороны разума, вы не устраняете угрозу – стоит посмотреть хотя бы на историю двадцатого века, когда примерно 100 миллионов человек во всем мире погибли в результате войн и геноцида.

Когнитивная революция, которая, как предполагают антропологи, произошла еще в доисторические времена и ознаменовала начало процесса самоосознания, продолжается до сих пор в каждом ребенке, когда он учится мыслить и говорить. Мозг младенца адаптируется к видению мира, к которому его приучают. Сокращение бесконечного потенциала ограничивает и подавляет. Британский писатель Олдос Хаксли говорил об этом десятки лет назад. Он много писал о том, что надо прекратить использовать мозг как «редуцирующий клапан» для разума. Вот одно из его самых сильных высказываний на эту тему:

Иными словами, Хаксли противопоставляет ничем не ограниченное сознание тем рамкам, в которых обыкновенно находится разум человека. Его основную мысль о том, что «редуцирующий клапан» был необходим для выживания, подхватили сторонники эволюционной психологии, которые согласны с тем, что без ограничений у нас не было бы шансов. Однако я полагаю, что сознание не может утратить свой безграничный потенциал, что бы ни происходило в виртуальной реальности. Обвинить мозг в том, что мы живем неправильно, было бы ошибкой. Мозг – это одно из состояний сознания, и его возможности изначально не ограничены. Давайте рассмотрим этот вопрос поподробнее, ведь с практической точки зрения невозможно открыть для себя метареальность, не избавив мозг от ограничений.

Мне вспомнился один старый анекдот. Я когда-то услышал его в таком варианте: городской щеголь, заблудившийся в сельской местности, останавливает свою машину и спрашивает фермера, как добраться до такого-то города. На что фермер, почесав в затылке с изумленным видом, отвечает: «Сожалею, мистер, но отсюда вы никак туда не доберетесь».

В чем соль этого анекдота? Дело в том, что на карте вы можете из любого места добраться куда угодно. Но если бы тот горожанин спросил фермера, как попасть в метареальность, он бы получил тот же самый ответ, но это было бы не смешно – по крайней мере, для меня.

Невозможно стать метачеловеком, цепляясь за виртуальную реальность. Этому находили разные объяснения с тех самых пор, как человек разумный понял, что за пределами обыденности существует другое измерение. Застрять в виртуальной реальности – все равно что быть под гипнозом. Мы не можем стряхнуть чары, ведь гипнотизера, который мог бы щелкнуть пальцами и прервать сеанс, не существует. Мы похожи на спящих, которые не могут проснуться, – и никто не стоит рядом с кроватью, чтобы разбудить нас.

Заклятия, грезы, чары, иллюзии, волшебство и колдовство, шутки насмешливых богов – каждая культура изобрела разные версии одной и той же идеи об обманчивой реальности. «Вы не можете попасть отсюда туда», поскольку запутались в полной, всеобъемлющей обманке разума. Путь к пробуждению всегда был окутан тайной – по крайней мере, до сих пор.

Жизнь основана на знаниях и опыте, и первая часть этой книги была посвящена знаниям о метареальности. Но откуда возьмется опыт? Почему мы заговорили о нем в первую очередь? Легко быть нетерпеливым (мужчины в особенности склонны к тому, чтобы не читать инструкции и не спрашивать дорогу, если заблудились), но в этом случае знания и опыт нельзя разделить. Вам не придет в голову сначала прыгнуть в глубокий бассейн, а уже потом думать, как плыть. Сначала нужно изменить сознание и восприятие, а от попыток расшифровать что-либо стоит сразу отказаться. При переходе от человека к метачеловеку ничто не остается прежним.

При всей разнонаправленности виртуальной реальности в ней существуют лазейки, которые, собственно, и являются опытом. Что такое личный опыт? Плавание через Атлантику в одиночку в маленькой лодке сильно отличается от восхождения в Альпах, поездки на работу или выпечки яблочного пирога, так что грани опыта и связанные с этим ощущения постоянно меняются. Однако в основе любого опыта лежит одно и то же – сознательное действие. Если вы ошибочно полагаете, что в основании вашего опыта лежит физический мир, то не сможете разрушить чары/грезы/иллюзии, потому что физический мир и есть чары/грезы/иллюзии.