– Инструкции есть, но только на арабском…

– А на кой мне на арабском?

– Мистер Смит просил дать ему время, поскольку ваше появление оказалось для них полной неожиданностью. Это оборудование предназначалось агенту Бен-Али, но с ним случилось несчастье.

– Какое несчастье? – не удержалась Гудючиха. – У вас что же, агентура в расход идет, а меня не предупредили?

– Нет, – покачал головой Джамаль. – Просто Бен-Али не разобрался в местной специфике и женился на русской.

– А чего же здесь нового? Наши дурочки еще и не таких мужей находили.

– Дело в том, что через месяц он привел вторую жену. И тоже русскую. Первая жена ничего не знала, и второй он тоже ничего не сказал, и в этом была его ошибка. Он хотел сделать им обеим сюрприз, но не вышло. – Джамаль вздохнул. – Его опознали только по зубным протезам…

– Ладно, давай дальше, я тут с тобой не собираюсь до утра куковать. Я женщина пожилая, у меня режим.

– Хорошо, тогда я покороче…

И Джамаль быстренько рассказал, как пользоваться стреляющими ботинками, портативной видеокамерой со сменным объективами для ночной съемки, а также носовым платком, который раскладывался как настоящий парашют.

– А это что за бумажка? – спросила Живолупова.

– Это мое. Ле-ген-да…

– И какая же у тебя легенда?

– Я из Мосэнерго – счет-чи-ки проверяю.

– Счетчик проверяешь посреди ночи? У тебя как с мозгами-то, Ганнибал?

– Мистер Смит сказал, что это нормально, потому что у русских везде бардак.

– Но ведь ты ж еще и негр, милок.

– Мистер Смит сказал, что я гас-тар-бай-тер с Украины. Вот, у меня и паспорт есть…

– Ой, – Живолупова всплеснула руками. – Ну, я не могу! С кем работать приходится. А твой мистер Смит подумал, где ты на Украине так хорошо загорел?

– Да, – кивнул Джамаль. – В Крыму очень сильное солнце…

После такого объяснения Живолупова с минуту таращилась на курьера, затем сгребла все «гостинцы» обратно в сумку и забросила в шкаф.

– Вот что я посоветую тебе, дорогой товарищ, – сказала Гадючиха, подводя Джамаля к двери. – С такими знаниями вы здесь много не навоюете.

– Мистер Смит сказал.., э-э.., прор-вем-ся…

– Ага, прорвемся, если не надорвемся. На Колыму попадете, ребята, попомните мое слово.

– Мистер Смит… – Джамаль наморщил лоб, пытаясь вспомнить сообразное моменту высказывание шефа. – Ага, вот! Мистер Смит сказал.., типон тебе на яздык.

– Ну-ну, посмотрим. – Живолупова пожала плечами, затем протянула курьеру вчетверо сложенный листок бумаги. – Вот донесение о наблюдениях за три дня. Написано лимонным соком, смешанным с глицерином, так что читать нужно под порошком хлорки с постоянным помешиванием. Запомнил?

– Ничего не поняль, но запомниль, – заверил Джамаль.

– Ну и хорошо. Написано по-русски, на арабский, извини, не перевела.

Когда курьер ушел, Живолупова еще несколько минут стояла под дверью, слушая, как тот спускается по лестнице. Затем сходила на кухню за лампочкой и табуреткой, вышла на лестничную площадку и восстановила освещение.

Вернувшись в квартиру, она достала сумку со спецсредствами и стала с удовольствием их перебирать.

Особенно ее порадовал спутниковый телефон. Пенсионерка Живолупова уже знала, что она будет с ним делать.

На другой день после возвращения из странного путешествия Сергей Тютюнин нормально сходил на работу и так же нормально возвратился домой. У подъезда его встретил довольный Леха Окуркин, который сразу – с места в карьер – предложил:

– Слушай, я тут чего подумал – а давай мы один «лобзик» воспроизведем…

Тютюнин остановился и, засунув руки в карманы штанов, минуту посоображал. С одной стороны, все начинания Лехи заканчивались весьма плачевно, а с другой – что-то в этом было. Что-то заманчивое, ведь скрутить прибор из проволочки и кленового сучка было проще простого.

– Ну ладно, только я поднимусь, пожрать чего-нибудь перехвачу. Хочешь, пошли со мной.

– Хочу. А Любаня дома?

– Должна быть дома. А чего тебе Любаня?

– Опасаюсь, как бы не побила, – сказал Леха с улыбкой.

Тютюнин не разделял его радости, тем более что обстановка в его семье то и дело накалялась.

Когда друзья исчезли в подъезде, на запущенной клумбе шевельнулись колючки, и из них показалась пенсионерка Живолупова.

В руках она держала аудиопушку и портативную видеокамеру. Спутниковый телефон болтался в авоське на поясе, а новые стреляющие ботинки сильно натирали ноги.

Тем не менее Живолупова быстро перебежала к подъезду и, оглядевшись, встретилась взглядом со своей соседкой Кузмичевой, которая смотрела на Живолупову, высунувшись из форточки первого этажа, где она пила чай у своей племянницы.

– Здорово, Васильевна! – поздоровалась Кузмичева.

– Здорова, Ферапонтовна… – нехотя ответила Гадючиха.

– Чего это ты в руках держишь?

– А слуховой аппарат, Тамара. Проверяю, как работает.

– Ну и как – хорошо работает?

– Да ничего.

– Ты же никогда не жаловалась на ухи-то, Васильевна, – заметила Кузмичева и, извернувшись, протащила в форточку еще и чашку с чаем. Должно быть, ей хотелось поговорить подольше, но Живолупову это не устраивало.

– Дык какие наши годы, Ферапонтовна. Сегодня не жалуешься, а завтра пожалте в кабинет.

– Известное дело, – согласилась соседка, с шумом потягивая чай. – Я ведь чего удивилась-то, Васильевна, ты зачем в репьях пряталась? Травку, что ли, на лечебный отвар собирала?

– Собирала… – злобно ответил а Живолупова. – Ты бы, Тамара, лезла отсюдова обратно, а то шибанет тебя в такой диспозиции кондратий, так вместе с рамой к докторам и поедешь.

– Не бойся, не шибанет… Ой! О-о-ой!!! Накаркала! В спину вступило! Ой, Лола! Тяни меня обратно! – закричала Ферапонтовна. – Ой, Лола-а-а!

– Вот видишь, – с явным удовольствием произнесла Живолупова. – Я ж тебе говорила. А теперь тебе, Тамара, спасателей вызывать надо.

– Каких спасателей?! – скривившись спросила соседка.

– Таких, какие лошадей из ям вытаскивают. Тебе ведь другие не помогут, старой кляче.

Дома у Тютюниных все обошлось благополучно. Люба выглядела уравновешенной и с вязанием у нее все ладилось. Разогрев принесенных мамой пирожков и бутербродов с печенкой, она накормила Сергея и угостила Леху. Только когда они уходили, Люба спросила мужа: