— Ладно, я с вами.

— А чей дух мы вызовем? — Шубин заерзал на стуле истал потирать ручки, точно ему пообещали груду золота.

— Сейчас решим, —откликнулась Анжелика. Она чувст вовала себя распорядительницей бала, которыйсобирались посетить коронованные особы. — У кого какие предложения? Чейбудем вызывать дух?

— Ленина, — немедленно отозвался Вольдемар,демонстрируя стереотип мышления человека, захватившего расцвет и крушение СССР.

— Пушкина, — высказалась Симона. От возбуждения унее заметно порозовели щеки.

— Пушкин наврет! — не согласиласьМаргарита. — Он шутник был и острослов. Нет-нет, надо кого-нибудь такого…основательного.

— Мамина-Сибиряка, — предложил Шубин. — ИлиНемировича-Данченко.

— Я имею в виду основательного не по фамилии, а посуществу, — осекла его Маргарита.

— А я бы вызвал кого-нибудь прикольного, — подалголос Жидков, все это время доедавший салат. — Вольфа Мессинга, например.

— Или Шерлока Холмса, — поддакнул Шубин.

— Какого Шерлока Холмса? — повернулась к немуСимона. — Его же не было.

Она хихикнула, не понимая, шутка это или нет. Оказалось,никакая не шутка.

— Он в Англии жил, — поделился с ней Шубин. —На улице Бейкер-стрит. Знать надо.

— Слушай меня, Леонид, — сказал Жидков, наставивна него вилку. — Шерлок Холмс — не человек.

— А кто, собака, что ли? Ну, ты даешь!

— Прекратите, — одернула их Маргарита. —Вызывать можно только настоящих людей, Леонид. Так что Шерлок Холмс не годится.

Шубин страшно озадачился.

— А про кого же тогда этот, как его, доктор Уотсонрассказы писал?

— Возможно, я вас расстрою, — желчно заметилаМаргарита, — но Уотсона тоже не было.

— Вас послушать, так никого не было, — обиделсяон.

— А кто же тогда, по-вашему, Конан Дойл? —полюбопытствовала Фаина, курившая уже вторую сигарету подряд. Дым улетал всторону залитого дождем окна, за которым уже не было видно сада.

— Да ладно меня подлавливать! — подскочилтот. — Конан Дойл — это писатель. Он написал «Затерянный мир», я киносмотрел.

— А! — воскликнули хором несколько голосов. —Кино! Кино — другое дело.

— Так чей дух-то, чей?

— Предлагаю просто кинуть клич, — предложилаФаина. — Кто откликнется, тот и откликнется.

— Да? А если ужас какой-нибудь откликнется? Карл Маркс,например?

— Он по-русски не разговаривает.

— Тут язык никакого значения не имеет, — пояснилаАнжелика. — Дух внушает мысли. И мы их транслируем. Можно хоть коговызвать — хоть Индиру Ганди.

— Потрясающая скудость фантазии, — прострекоталаКапитолина, севшая обратно под локоть к Уманскому. — Если уж вызывать, таквызывать. Ученого какого-нибудь. Или философа.

Все промолчали. Вероятно, возражать гувернантке считалосьнеэтичным. Тем более что главная фигура — Фаина — взирала на нее сквозь клубыдыма весьма благосклонно.

Пока они спорили, все потихоньку организовалось. Откуда-топоявился большой белый лист, который Вольдемар старательно разделил на сектора.В каждом секторе написал по букве алфавита. На перевернутом блюдце изстаринного сервиза, а потому тонком и легком, была тем же фломастером сделаназасечка.

— Мне прямо как-то не по себе! — воскликнула Зоя иобхватила себя руками за плечи.

Лариса за все это время не проронила ни слова. Жидковсовершенно явно намеревался участвовать в большом семейном мероприятии, и ейничего не оставалось делать, как сидеть и следить за ним.

— Послушай, а дети не боятся грозы? — вполголосаспросила она у него.

— Откуда я знаю? Даже если и боятся… О них женщиныпозаботятся.

— Но ты же опекун.

— Формально, только формально. На самом деле всяответственность лежит на Анжелике.

«Уж она позаботится о детях! — подумала Лариса. —Эдакая птичка божия. Махнет хвостом — и поминай как звали».

Когда погасили люстру и зажгли свечи, все пересталиразговаривать, и тогда стало слышно, как скрипит и потрескивает дом и идетснаружи дождь. Это были бы очень уютные шумы, если бы не Шубин, которыйнервничал и оттого громко сопел.

Анжелика взяла блюдце и положила на самую середину стола, налист с алфавитом.

— Так кого позовем? — шепотом спросила она. —Решили?

— Зови царя! — тоже шёпотом скомандовалЖидков. — Николая. Спроси, зачем он от престола отрекся.

— Дурак, — шикнула на него Фаина. — Про себянадо спрашивать, мы же не материал для исторического очерка собираем.

— Руки, давайте руки, — потребовал Вольдемар,оказавшийся докой в спиритических делах. Первым вытянул свои и положил пальцына блюдце. — Надо едва касаться, чтобы не мешать ему двигаться.

Все по очереди — кто с опаской, кто торопливо — последовалиего примеру.

— Столько грабель на одну вшивенькую тарелочку! —прошептал Жидков, но на него немедленно цыкнули.

— Вызываем дух, — тонким ужасным голосом завелаАнжелика, — царя Николая Александровича. — Огоньки, трепетавшие накончиках свечей, неожиданно резко наклонились в одну сторону, словно где-тооткрылось окно или дверь. — Вы здесь? Отвечайте!

Лариса, которая едва касалась подушечками пальцев драгоценногофарфора и чьих-то еще пальцев, неожиданно почувствовала легкое, едва уловимоедвижение. Блюдце медленно и плавно доехало по направлению к букве"Н".

Анжелика вытянулась в струнку, как жрица, впавшая в транс.На губах ее появилась напряженная улыбка. Однако после буквы "Н"блюдце отправилось сначала к букве "Е" и напоследок прогулялось к"Т".

— НЕТ? — удивленно переспросила Анжелика все темже противным пронзительным голосом. — Это не Николай Александрович? А ктоже в таком случае разговаривает с нами?

Лариса сдула челку со лба, заметив попутно, что Уманский,чьи руки слегка соприкасались с ее, глядит на снующее туда-сюда блюдце согромным изумлением. В сущности, она и сама могла поклясться, что все этисплетающиеся конечности едва касаются его поверхности.

Блюдце немного подумало и ответило:

— ТРСТР.

— ТРСТР, — завороженно повторила Маргарита. —Что бы это значило?

Однако Анжелику вовсе не смутил подобный поворот дела.

— Мы благодарим тебя, ТРСТР, и просим ответить на нашивопросы. Ты поможешь нам?

— ДА.