– Почтенный лекарь, я не настолько устала, чтобы все время спать, – пробормотала, отползая на другой край кровати и мечтая только больше никогда не попадать в руки этому коновалу. – И вообще, три дня в постели – это слишком для молодого организма. Мне нужно движение и свежий воздух.

– Кто вам такое сказал?! – возмутился старик, снова, как оружием от нечисти, ткнув в меня рюмкой.

Я для верности отползла еще немного, понимая, что прямо сейчас бульон все же не удержится в моем отощавшем, измученном организме.

– Отец! – взвизгнула я, чем озадачила лекаря настолько, что он замер, глядя на меня как на безумную. – Мой отец тоже лекарь, – решила я немного пояснить. – Он говорит, что для молодых людей нет лучше профилактики и лекарства, чем физические нагрузки и свежий воздух.

– Полагаю, в таком случае всех больных из числа молодежи следовало бы впрягать в наемные экипажи вместо лошадей. Исключительно в качестве лечения, – раздраженно заметил лекарь, поморщившись и явно расстроившись из-за того, что его профессионализм так безбожно поставили под сомнение.

– Что вы! Только в качестве реабилитации, – бессовестно подлила я масла в огонь.

– Юная мисс… – прошипел лекарь.

– …права! – неожиданно прервал теряющего терпение лекаря голос мистера Холта. – Полагаю, что мисс Фейл более не нужны ваши зелья. Она и так все время спит.

– Но вы же сами сказали, что, если не вылечу ее, – вытрясете из меня душу…

– Я погорячился.

– В таком случае моя помощь здесь более не нужна. Я правильно понимаю?

– Абсолютно! В случае чего я пришлю вестника, – кивнул мистер Холт. – Всего хорошего, лекарь Эврен.

– И вам! – кивнул обиженный целитель, поставив рюмку на прикроватную тумбочку и торопливо собрав свои вещи, будто хотел сбежать от нас как можно быстрее. – Поправляйтесь, юная мисс. И впредь не болейте, – пожелал он, покидая комнату и оставляя нас с мистером Холтом одних.

Оказывается, жутко неловко оказаться с мужчиной наедине, если совсем недавно раздумывала о нем не просто как о работодателе.

Я снова предательски покраснела и натянула одеяло повыше.

Слава Вечному, хоть одета я была в нижнюю сорочку. И кажется, именно в ту, которая была на мне в тот злосчастный день, когда Сара попыталась лишить меня жизни.

А что, собственно, с самой служанкой? Мне было жутко любопытно, но расспросить о ее судьбе не подворачивался случай. Это был первый визит Холта, когда я пришла в сознание. Да и прежде я судила о его присутствии здесь только из слов лекаря да по обрывкам видений, которые могли оказаться плодом болезненной фантазии.

Джереми Холт прошел по комнате к окну и резко отдернул шторы, впуская такие яркие утренние солнечные лучи. И тут же обернулся.

Его силуэт расплывался и казался чем-то потусторонним, темным.

– Вам и правда хотелось бы прогуляться?! – неожиданно спросил он.

Правда хотелось бы. Но еще больше хотелось узнать, что происходило в то время, пока я находилась в беспамятстве.

– Я вряд ли настолько окрепла. Просто эта микстура лекаря Эврена… Мне кажется, она предназначена скорее для того, чтобы добить, а не вылечить, – выкрутилась я, не совсем понимая, к чему этот разговор в принципе.

Джереми подошел к кровати и присел на самый край. Расстояние было более чем приличное, но я все равно смутилась.

– В детстве я его ненавидел. И его, и все его микстуры, – усмехнулся он. – Мать говорила, что я родился очень слабым ребенком. По сути, должен был умереть еще в младенчестве. Но как-то все жил и жил назло отцу. Болел, но не умирал. Однажды, когда мне было около двух лет, придворный маг обнаружил во мне магический потенциал. Совсем крошечный. Но это объясняло, почему я не отправился к прародителям сразу, а упрямо цеплялся за жизнь. И все же лекарь Эврен в моих покоях бывал чаще, чем родной отец.

– Как печально, – неожиданно пронявшись историей Джереми, обронила я. – Вы знаете, я долго думала, что мой папенька меня совершенно не любит. Даже ненавидит. За то, что я очень похожа на мать…

– Ваша мать была красавицей, – заметил мистер Холт, и я запнулась, совершенно позабыв о том, что собиралась сказать.

Подняла взгляд на него и встретилась с серыми, похожими на пасмурное небо глазами. Проклятье! В этот самый миг сердце совершило такой кульбит, что казалось, оно не удержится и оборвется. Мгновенно вспомнились слова лекаря, сказанные сегодня утром. О вечный! Алиса! Сию минуту возьми себя в руки!

– Я бы хотела вернуться к расследованию! – зачем-то сказала я, глядя Джереми прямо в глаза и думая совершенно не о том, о чем полагалось бы думать приличной девице.

Лицо вице-канцлера сначала вытянулось от удивления, а после приобрело жесткое выражение.

– Об этом и речи быть не может! – заявил он, вскочив с кровати и скрестив руки на груди. – Вы больше не будете принимать участья ни в каких расследованиях.

– Ну, знаете, Джереми, теперь это все касается и меня непосредственно! – возмутилась я. – На меня покушались. И я не хочу каждый миг оглядываться, дабы не съесть что-нибудь несовместимое с жизнью или не свернуть себе шею, споткнувшись… Ну или еще что там мне приготовили. Я хочу спокойствия, мистер вице-канцлер. И имею полное право бороться за него всеми силами.

Несколько секунд мужчина молчал, глядя на меня сверху вниз.

– Очень проникновенные слова. Но, думаю, именно пребывание рядом со мной ставит вашу жизнь под угрозу, мисс Фейл. Вам лучше держаться от меня подальше. По крайней мере до тех пор, пока я не найду главных организаторов заговора.

Теперь была моя очередь потрясенно и задумчиво молчать. Ах вот как. Значит, мистер Холт решил таким образом меня защитить и обезопасить. Очень сомнительно.

– Я взрослая самостоятельная девушка. И способна сама решать, что для меня лучше, а что хуже. Вы не имеете никакого права ограничивать меня, и если помощи от вас я не дождусь, то намерена отыскать убийц самостоятельно… – выпалила я на одном дыхании и только после этого осознала, что именно сказал мистер Холт. – Подождите! Послушайте, если меня собирались выставить виновной в вашем готовящемся убийстве и если бы попытка заговорщиков, не дай Вечный, все же удалась… то мне пришел бы конец. Или вы полагаете, что палач стал бы слушать мои оправдания и доводы? И вообще, помнится, первые головы летят с горя, а уж после – за преступление.

– С чего такие мысли?! – хмыкнул Холт.

– Читаю утреннюю прессу, – в тон ему ответила я, чувствуя, что устала и отчаялась что-либо доказывать. И если он меня выставит за дверь, то возьмусь за расследование сама, как и грозилась.

Джереми подошел к тумбе и, взяв небольшой колокольчик, с силой им тряхнул. По комнате разнесся тонкий звон, от которого у меня перед глазами заплясали цветные пятна. Оказалось, я была не готова к таким резким звукам. Но опомниться и высказаться не успела, потому как тут же в комнату вплыла пышнотелая средних лет женщина с загорелым лицом и добрыми глазами.