делать, Клодина принялась листать украденный ею гримуар, и желание отомстить Люрору де Куку, который мог сейчас найти и предать казни Базиля, вспыхнуло с новой силой. Гримуар открывал для этого колоссальные возможности! Клодина жадно перелистывала страницу за страницей, уже представляя, как она отыщет ту, кто может причинить ощутимый вред первому советнику, но самых главных листов на месте не оказалось. Кто их вырвал из гримуара?! Базиль или сам Люрор? Первый советник с его маниакальной аккуратностью и педантичностью вряд ли стал бы изымать листы таким варварским способом, значит, их вырвал Базиль.

Клодине стало вдруг невыразимо тягостно и больно при мысли о том, что, возможно, именно этот гримуар, а не чувства к ней, побудил оборотня стать её любовником. Неужели это так?! Клодина почувствовала, что задыхается, но не от гнева, а от свалившейся на неё идеи о том, что, получив желаемое, Базиль больше не вернётся! Когда он успел стать главным в её жизни, даже, пожалуй, самой этой жизнью, для неё? Клодина сжала поручни кресла, так, что они рассыпались в прах от всплеска силы Смерти. Осознать, что тебя использовали – это жесточайшая пытка!

Какая ирония судьбы! Но разве у неё не хватит сил, чтобы выдержать даже это? Любого другого из своих возлюбленных после таких подозрений Глава Пыточного Следствия стёрла бы в порошок, но Базиль был неприкосновенен, как единственное светлое пятно во мраке её существования, единственная надежда на спасение от вечного разрушения. Клодина глубоко вздохнула и бросила затравленный взгляд в зеркало, из которого на неё смотрела мрачная красавица, готовая разрыдаться.

– Он всё равно будет со мной! – пообещала Клодина своему отражению и принялась писать записку, которую обещала оставить у фонтана Марии Медичи Люксембургском саду.

***

К тому времени бурная деятельность кромешников по сверке отпечатков когтей постепенно сошла на нет, и пост в Венсенском лесу был упразднён. Узнав об этом, Шарман отправился туда, чтобы лично увидеть воздушный шар и придумать, как его транспортировать в безопасное место, где повстанцы смогут его хранить до нового запуска. Еж-оборотень вызвался быть проводниками, потому что лично видел место, где застрял шар.

– Это там! Уже совсем близко! – тихо говорил он, весело улыбаясь, а потом замер на месте, озадаченно глядя на кроны деревьев. – Нету!

– Как, нету?! – изумился Шарман.

– Не знаю, может быть, его кромешники изъяли? – пробормотал ёж-оборотень. – Но когда?! Мы же всё время наблюдали за этим местом! Куда же он исчез? Улетел что ли?! может, это засада?!

В наступившей зловещей тишине неожиданно раздался ликующий и весёлый голос, как заклинание нараспев продекламировавший:

– Осталось нам совсем чуть-чуть:Не шар, чтоб, а врагов надуть!Хорош цыплёнок жареный,Но лучше кот прошаренный!

Дальше произошло настоящее чудо, с шелестящих крон деревьев словно упала невидимая пелена, и взорам повстанцев открылся застрявший воздушный шар.

– Вуаля! – сказал Базиль, довольный произведённым эффектом. – Здорово я вас ошарашил!

– Как ты это сделал?! – изумился Шарман.

Базиль всплеснул руками и исчез, снова вызвав вздох изумления у повстанцев, а потом появился рядом с Шарманом, словно вырос из воздуха.

– Это специальная ткань! – пояснил он, протягивая Шарману кусок паучьей сети. – Она меняет цвет, сливаясь с окружающим пространством!

– Где ты её достал? – спросил тот, изумлённо разглядывая это сокровище.

– Есть одно место! – хитро щурясь, промурлыкал Базиль. – И там могут сделать ещё, но не бесплатно, конечно!

На следующий день он явился к Арахнее с подарками, от которых у паучихи закружилась голова, потому что среди них были золотые монеты, коробочка с дыханием и мушка с биениями – по меркам квартала оборотней, целое состояние.

– Ты откроешь модное ателье! – сказал Базиль. – Конечно, сразу купить выгодное место в центре Парижа не удастся, но постепенно ты станешь самой известной швеёй, и тогда все двери сами откроются для тебя. Начнём с малого, с этого квартала.

Базиль не был абсолютно альтруистичен в своём прекрасном порыве: кроме совершенно искреннего желания помочь несчастной, но талантливой особе, он планировал таким образом устроить из ателье идеальную явочную квартиру для мятежников на виду у всех тайных служб Парижа, и легализовывать доходы повстанцев, полученные незаконным сбором дыханий и биений.

– Это невозможно! – прошептала Арахнея, не веря в свою удачу. – И я даже не знаю с чего начать?!

– Начнём с рекламы! – предложил Базиль. – Когда жители увидят хотя бы один из этих нарядов на красавице, умеющей их преподнести, они сразу захотят иметь такие же у себя!

– Но кто согласится надеть на себя паучьи сети. Где взять красавицу?! – пожала плечами Арахнея.

– Красавица – это ты! – сказал Базиль.

– Я?! – Арахнея выразительно взглянула на мохнатые ноги паука и готова была разрыдаться. – Я не могу полностью принять человеческий облик. Я такая навсегда.

– Сможешь! – уверенно сказал Базиль. – Тебе надо только один раз решиться и применить свой дар обращения! Для облегчения задачи у нас есть дыхания, биения и даже кровь живых (знакомые комары-оборотни насобирали).

Он подошёл к Арахнее и изящным движением приклеил мушку ей на грудь, а потом преподнёс небольшой фиал с алой жидкостью и приоткрыл коробочку с дыханиями.

– Я боюсь! – в панике воскликнула Арахнея. – У меня не получится!

Ей было действительно страшно! Она уже привыкла быть изгоем, кошмаром, страшилищем, которым пугали детей, приспособилась к своему месту за чертой общества, и боялась потерять и его. Но Базиль был непреклонен. Арахнея вдохнула дыхание, ощутив, как сердце быстро забилось в груди, и сделала глоток крови из бокала, представив себя обычной девушкой с нормальными ногами и руками.

– Ну, что я говорил?! – прошептал Базиль, созерцая результат.

Перед ним стояла обнажённая блондинка, сказочной красоты. Конечно, Мурный Лохмач не обладал силой снять проклятие некроманта, зато он мог помочь Арахнее принять себя и использовать свой дар.

– Получилось! – радостно воскликнула Арахнея и, заливаясь слезами, бросилась Базилю на шею.

Она была вне себя от радости и ей безумно хотелось отблагодарить этого желтоглазого красавца за такой невозможный и прекрасный подарок. Постепенно дружеские объятия переросли в жадные поцелуи, от которых Арахнея полностью потеряла голову. Базиль