И я ее задела. Моя рука прошла сквозь нее, я чуть задела пальцами щеку Щица, но я ее задела.

Но тут Щиц проснулся и… искривился, что ли. Как будто всегда таким был, как будто не лежал только что вытянувшись в полный рост под весенним солнышком.

Как будто это все мне просто… приснилось.

– Ты чего?

Я не могла бы объяснить этого даже за сумму, втрое превышающую мое приданое – а приданое у меня ого-го! Поэтому я просто протянула ему корзину и брякнула первое, что пришло в голову:

– Я собрала… Тут есть хоть что-нибудь, что сгодилось бы для зелья, если что?

И Щиц ожидаемо сморщил нос и рассказал мне, насколько я не разбираюсь в сборе трав: например, какие-то растения надо было рвать с корнями, от каких-то я оторвала не те листья… Все это было в учебнике, но я как-то не обратила внимания.

Но это не слишком-то мне помогло; все равно я получила точно такой же трояк, как и вся остальная группа. Разве что мой был с плюсом.

Кроме того, когда я шла с ренского на шенский, меня в коридоре перехватила математичка. Сначала я подумала, что у нее такое страшное лицо, потому что она нервничает на территории гуманитариев: там были какие-то давние и страшные терки, кто-то вроде бы даже умер, так что она, считай, рисковала жизнью…

Конечно, гуманитарные и математические предметы проходили в разных зданиях, так что она почему-то забрела на враждебную территорию.

Но потом я поняла, что если чья-то жизнь и под угрозой – то это моя.

– Ты чем там занималась? – зашипела математичка, но прежде чем я ответила, рванула меня за локоть, наступила мне на ногу, дунула, плюнула, закатила глаза, быстро пробормотав что-то про себя, – я разглядела только, как шевелятся ее губы, и уж точно ничего не расслышала, – и я оказалась… ну, не в коридоре явно. Это больше смахивало на ее кабинет.

– Э-э-э… – протянула я.

Это была какая-то очень сложная магия, только что я была там, и вот я здесь… Просто бац! И здесь. Меня немножко мутило, и голова чуточку кружилась, но это прошло почти мгновенно.

Просто стало не до этого.

– Ты чем занималась с этим своим Щицем?! – рявкнула математичка так убедительно, что я даже вспомнила, как ее зовут.

Онни.

Все звали ее Онни.

Потому что она была маленькая, вся такая уютненькая, с добрым личиком и вовсе не возражала, когда ее так звали. Конечно, это не было ее полным именем, полного никто не запомнил.

Но я бы не рискнула ее сейчас назвать таким вот уменьшительно-ласкательным именем. Я предпочла универсальное «извините, пожалуйста». Как-то очень четко я вдруг поняла, что моя математичка – зверь. И меня сейчас загрызут заживо.

– Извините, по-по-пожалуйста, но… а что случилось?

– ЧЕМ?!

– Цы-цы-цветочки… собирали? – предположила я, потому что сразу после этой пары Щица вызвали что-то таскать, и с тех самых пор я его не видела.

– Ты дергала мое заклинание!

– Я-а-а-а?

Я ничего такого не помнила. Ну, разве что муху. Но до сих пор я была уверена, что это мне голову напекло.

Мне сунули под нос стопку бумаг.

– Ч-что… ээээ…

– Расчеты к заклятью, – сухо объяснила Онни, – это я заколдовала твоего фамильяра. И получила за это квартальную премию. Это своего рода шедевр, знаешшшь ли.

Шипение эхом отдалось в моих ушах. Мне даже показалось, что язык у моей учительницы раздвоенный. Почудилось, наверное.

– Заклинания для того и плетутся, чтобы их снимали. Иначе скушшшно, – продолжила Онни, – но насколько надо не уважать чужую работу, чтобы дергать за узлы интуитивно! Ненавижу этот метод! Если бы он не проснулся, ему бы и лицо перекосило, ясно?!

Она треснула бумагами о письменный стол.

– Ты в моей власти, понимаешшшь же? – вдруг спросила она и постучала заострившимся когтем по бумаге. – Полностью в моей власти. Доложу директрисе – вылетишь тут же, и ни одного из твоих мальчиков тебе забрать не позволят.

Ни одного из моих мальчиков? Каких еще мальчиков? А-а-а… Что? Моих?

Я поняла, что неудержимо краснею.

– Я вовсе не…

– Да плевать. Прежде чем что-то снимать, будь добра, предоставь мне расчеты, яссссно?

– Я…

– Яссссно?!

– Да.

Никогда не видела, чтобы люди так быстро менялись в лице. Раз! И со мной снова милая женщина Онни.

– Вот и отлично. Завтра вечером придешь ко мне на допы.

– Но…

– Ясссно?!!

Ну вот, опять.

Я кивнула.

– И только посмей снова явиться на занятия для начинающих, – уже спокойно продолжила Онни. – Если тетка будет против, я с ней поговорю, ты всегда можешь на меня положиться. Я ведь твоя учительница, – солнечно улыбнулась она, – я о тебе позабочусь. Ладненько?

– Похоже, у меня нет выхода, – брякнула я.

– Я не дам светлому уму похоронить себя в шенских закорючках, – фыркнула Онни, – и я же дала тебе неплохой стимул, а?

– Один вопрос… – меня несло, и я, недолго думая, выпалила первую же догадку, всплывшую в моей бедовой голове. – За что вы мою тетеньку ненавидите?

И попала ведь! Не так уж и плоха моя интуиция!

– О, я Акату просто обожаю. – Похоже, в улыбке Онни мелькнули клыки? Надеюсь, показалось. – А больше всего я ее люблю, когда она мне обязана. А еще я не люблю, когда к моим заклинаниям тянутся кривыми ручонками, но ты же не сможешь не тянуться, я понимаю – сама такая была. Все, я занята… а, вот.

Мне на руки упала тяжеленная стопка тетрадей.

– Проверь до завтра контрольные. Я давала задания на дроби, ты справишься – тебе же явно нечем заняться! И только попробуй пририсовать подружке лишний балл… – Опять эта демонова улыбка, боже!

Я поняла, что дрожу. Тряслась перед ней, как кролик перед удавом. Храбрость испарилась – как и дерзкие ответы. Я даже не спросила, достала ли она тогда мой черновик из мусорки: почуяла, что так мне придется проверять стопку раза в четыре выше.

Вот так и вышло, что я во второй раз прогуляла шенский.

И узнала, что математичка – милая женщина с безвольным подбородком и лучистыми морщинками вокруг глаз, – та еще змеюка подколодная. Змеюки же тоже звери, да?

Ну и что у нее терки с тетенькой. Я бы, может, и решила, что мне показалось или что я ослышалась, если бы меня не перевели на углубленный шенский чуть ли не раньше, чем появились новые списки углубленной математики.

Впервые я была канатом, который перетягивали.

Не то чтобы мне это нравилось.