пути домой, где можно задержаться на минутку, а потом и вовсе забыть о времени. И право же, ничего нет удивительного в том, что пескорои бывают повинны в стольких браках.

Когда они втроем подошли к берегу, Мико почувствовал вдруг сильную усталость. Ведро они с Комином тащили вдвоем, потому что оно было полное и тяжелое, и Мико подумал, что, наверно, он и в самом деле утомился, если уж ему начало казаться, что между Комином и Мэйв воцарилось какое-то напряженное молчание. Мэйв молчала, а это что-нибудь да значило. Она шла, опустив голову, и волосы падали ей на лицо, совсем как тогда, когда они встретились с ней в первый раз. Одну руку она заложила за спину и ухватила ею локоть другой руки, а сама шлепала босыми ногами по встречным лужам. А Комин брел, подняв лицо к звездам, и грудь его тяжело вздымалась, как будто ему трудно было дышать. «И с чего бы? — недоумевал Мико. — Такой здоровенный парень и вдруг задыхается после такого пустяка?»

«Интересно, — раздумывал дальше Мико, — женятся ли когда-нибудь в пятнадцать лет? Мэйв, должно быть, года на два старше меня, но это ровно ничего не значит. Что, если бы остановить ее да сказать: „Я знаю, ты считаешь меня мальчишкой, но, ей-же Богу, я совсем не такой уж мальчишка. Каждый раз, когда я тебя вижу, сердце у меня несется куда-то, как парусник с попутным ветром, и трепещет, как ласточка в бурю… и колени у меня слабеют, а когда я ложусь спать и вдруг представляю, как ты улыбаешься мне, вижу ямочку на твоем подбородке, меня просто в дрожь бросает…“ Если сказать ей все как есть, может, она и поймет, что это значит, и, если она ко мне так же относится, может, она и согласится подождать, пока я подрасту, ну, скажем, года два, или, в крайности, пока я не стану таким, как Комин. Эх, если бы только согласилась! Тогда, клянусь Богом, в один прекрасный день я подойду к клегганской пристани на отцовском баркасе, и заберу тебя, и увезу домой, и повезу тебя, как королеву, мимо Ома и Клифдена, и Костелло, и Розмака, и Спиддала, и Фурбо, и Барны, пока мы наконец не приедем в наш залив и я не высажу тебя на пристани в Кладдахе, а там уж все будут стоять, ожидая нас, мы повенчаемся в церкви, и станешь ты королевой Кладдаха, и будем мы счастливы до скончания века».

Он вздохнул.

Они удивленно посмотрели на него.

— Ты чего это, Мико? — спросил Комин.

— Как чего? — спросил Мико.

— Вздыхаешь, — сказала Мэйв. — Ты вздыхаешь прямо как лосось, которого тюлень поймал.

— Ох, я рад, что еду домой, что и говорить, но только я так привык здесь, что больше уж и не знаю, где мой дом.

— Понятно, — отозвался Комин глубокомысленно.

И тут все рассмеялись, и тогда Комин хлопнул Мико по спине, а Мэйв взяла его под руку, и все они вместе пошли к домику Мэри и Падара.

* * *

Из пескороев готовят замечательное блюдо. Какими бы маленькими они ни были, их надо почистить, как настоящую рыбу, и отрезать головки, а когда начистите штук сто, бросьте их в котелок с кипящей водой. В воде они сразу же перевернутся брюшком вверх, и оказывается, тут уж их и вынимать пора. Потом их надо выложить на горячую тарелку, размять немного и положить сверху сливочного масла. Когда они хорошенько пропитаются маслом, съешьте тарелочку-другую с жареными лепешками и запейте горячим чаем. Будьте уверены, что такого великолепного блюда вам не скоро удастся отведать.

Они ели пескороев и хохотали. Комин опять разбудил ребенка, и Падар изругал его. Ярко светила керосиновая лампа. Много было смеха и разговоров, прежде чем они втроем пошли домой.

И вот тут Мэйв и разбила сердце Мико.

— Давай, Комин, — сказала она, — давай покажем ему.

— Ладно, — сказал Комин.

— Идем, Мико, — сказала Мэйв, взяла его за руку, и они перепрыгнули через низенькую каменную ограду.

Она побежала, и он побежал вслед за ней, а Комин, медлительный, как всегда, замыкал шествие. Она перескочила еще через одну ограду и свернула к морю через поросшие отавой луга, спугнув по дороге возмущенное семейство жаворонков и несколько бекасов. Они перелезли еще через один забор и подошли к маленькому полю, с одной стороны примыкавшему к невысокой горке, загораживавшей ту часть моря, где оно прорывалось между сушей и островом Ома. Поле было ровное и какое-то удивительно уютное. Она остановилась возле горки, заросшей боярышником, по-стариковски согнутым и устало уворачивающимся от натиска никогда не стихающих здесь ветров. Это местечко было защищено от ветра, и отсюда начинался пологий спуск к морю, которое было совсем недалеко; только пройти три участка, и начинался песчаный пляж. А внизу виднелась залитая огнями гавань и все пространство южнее острова Ома, вплоть до самого Атлантического океана.

— Ну как, хорошо здесь? — спросила она.

— Еще бы, — сказал удивленно Мико.

— Ну, так вот, мы с Комином построим тут наш дом, — сказала Мэйв.

Комин наконец догнал их. Она подошла к нему и встала рядом, взяла его под руку и, прижав его огромную руку к своей груди, посмотрела на него снизу вверх.

— Когда мы поженимся, — сказала она и вздохнула.

Смысл ее слов не сразу дошел до сознания Мико, а когда он понял наконец, в чем дело, то порадовался, что вовсю светит луна, при которой обычно не видно, если человек покраснел. Он чувствовал, что лицо его пылает. «Впрочем, — подумал он, — не все ли равно при моем-то багровом пятне? Ну вот, опять все сначала, опять мое лицо о себе напоминает. Какой же я был дурак, — думал он, — что раньше ничего не заметил. Все эти их перебранки, и как она смотрела на него, когда он возился с ребенком Падара, и этот разговор, что Комин не знает, что делать с девушкой при луне. Да мало ли что еще. А тот раз, еще раньше, когда они с Комином встретили ее. Как он грубил ей, и все для того, чтобы скрыть свои чувства, а это его как раз и выдавало».

— Вы с Комином… — сказал Мико,