– Ты хочешь полететь на похороны? – спросил он, унимая еесзади за плечи.

– Конечно. А ты?

– Ты же знаешь, я не могу, – он потерся щекой об щеку итяжело вздохнул, – вообще все это так нелепо так страшно… Тридцать семь лет… –Тридцать восемь, – поправила она.

В тот вечер они больше ни словом не обмолвились о Никите.Уже ночью, в постели, припав губами к ее уху, он спросил:

– Скажи, пожалуйста, счастье мое, куда ты исчезла сегодня избольницы?

– Мне захотелось погулять.

– Могла бы предупредить шофера. Он, бедный, такпереволновался… Да, кстати, а что за женщина ворвалась к тебе в кабинет?

– Моя бывшая пациентка, из Москвы.

– Ты с ней отправилась погулять?

– Да.

– А кто она, если не секрет?

– Ну, мало ли у меня было пациентов? Ты не знаешь.

– Ты уверена, что хочешь лететь на похороны?

– Я же сказала – конечно, полечу.

– Это уже не Никита. Там будет закрытый гроб. Мне кажется,не стоит тебе. Ты устала, с нервами у тебя плохо.

– Я в порядке, Гришенька.

– Опять хочешь быть самой сильной? Слезы, обмороки,нитроглицерин с валерьянкой, запаянный гроб.

– Гриша, не надо… – Хорошо, не буду. Ты уже решила, чтонаденешь на инаугурацию?

– Это так важно?

– Ужасно важно, – голос его зазвучал хрипло и совсем глухо,он нащупал ее руку и прижал ладонь к своей щеке, – синее платье. То, которое япривез из Лондона. Хорошо?

– Прости, Гриша, я спать хочу, устала, – она отодвинулась,отвернулась к стене и уже как бы сквозь сон пробормотала:

– Скажи, когда ты видел Никиту в последний раз?

– Очень давно, – тяжело вздохнул Гриша, – наверное, года триназад. Точно не помню.

Она промолчала в ответ. Она знала, что он врет.

* * *

Белорусский вокзал оказался для Егорова тупиком. Можно былорасспрашивать его постоянных обитателей, бомжей, попрошаек, милиционеров. Можнобыло только гадать, куда уехали Оксана и Славик. С Белорусского вокзалаотправляется множество поездов, Россия большая. Все бесполезно.

Вероятно, если бы нищая девочка Ира сказала ему правду,назвала Казанский вокзал, был бы у Егорова малюсенький шанс. Кто-то мог быслучайно вспомнить. Но умная Ира соврала, и шанса не было.

Федю перевели из реанимации в обычную палату. Егоровуудалось поймать Гришку Русова во дворе его департамента, у машины.

– Куда их увезли? – спросил он, крепко схватив Гришку заруку.

– Кого? О чем ты?

– Ты меня прекрасно понял, Русов. Я только хочу знать, гдемоя жена и мой сын?

– Слушай, старичок, я понимаю, у тебя несчастье, женасбежала. Очень сожалею, но прости, чем же я могу тебе помочь?

– Твоя подпись? – Егоров достал из-за пазухи и протянул емуофициальный ответ на бланке, где говорилось про группу Астаховой.

– Подпись моя, – кивнул Гришка, – ну и что? Какое отношениеэто имеет к твоей семейной драме?

– Самое прямое. Астахова 3. А., кандидат медицинских наук,руководитель группы «Здоровая семья», скорее всего сейчас где-нибудь в Америкеили в Австралии.

– С чего ты взял? Зоя Анатольевна в Москве, группа «Здороваясемья» существует, продолжает заниматься но уже не в ДК «Большевик», а впомещении бывшего кинотеатра «Восток», недалеко от метро «Академическая».Можешь сходить, посмотреть.

– Значит, это была другая группа, которая к Астаховой неимела отношения. Руководил ею азиат по фамилии Шанли, маленький, кривоногий,бритый наголо, с пентаграммой на груди. Ты, Гришка, отлично его знаешь. Вывместе ужинали в ресторане «Вест» чуть больше месяца назад.

– Ты совсем стал психом, Егоров. Смотри, уволят из авиациипо состоянию здоровья. У тебя когда очередная медкомиссия в твоем Аэрофлоте?

– Хватит морочить мне голову. Где они? Я знаю, что ониуезжали из Москвы с Белорусского вокзала. Они уже ничего не соображали. Федюпросто забыли. Ему стало плохо, и его оставили на вокзале. Кто довел мою жену исыновей до такого состояния? Доктор Астахова со своей физкультурой? У Шанлизанималось всего человек двадцать. Наверняка их тоже сейчас разыскивают. Зачеми кому понадобились эти люди? Ты рискуешь, Гришаня. Здорово рискуешь.

– Послушай, Егоров, – Гришка смерил его холодным прищуреннымвзглядом, – я ценю нашу с тобой детскую дружбу, мне искренне жаль, что твоймладший сын болен, что твоя семейная жизнь не сложилась. Но помочь я тебе ничемне могу.

– Обычно секта вытягивает из своих жертв деньги имущество,квартиры. А этому твоему гуру Шанли понадобилось другое. Что именно? Кровь?Органы? Бесплатная рабочая сила? А может, он просто сумасшедший, для которогосамое большое удовольствие – абсолютная власть над людьми? Нет, вряд ли. Ты быРусик, не связался с простым сумасшедшим. Ты человек осторожный и умный. Должнабыть какая-то коммерческая выгода.

– Ну да, конечно. Когда жена от тебя сбегает, удобнейдумать, будто ее увезли силой некие злодеи, – – усмехнулся Русов, – опомнись,Ваня, ты ведь взрослый человек.

– У Феди в крови обнаружен сильнейший наркотик. Врачиговорят, ребенок подвергался не только гипнозу. На него воздействовалиэлектрошоком. Я убью тебя, Русов, если ты не скажешь, куда увезли Оксану иСлавика.

– Знаешь, Ваня, я человек мягкий и терпеливый, но всему естьпредел, – Русов захлопнул дверцу машины и рванул с места.

Вечером Егорову позвонили из больницы и сказали, что Федяопять в критическом состоянии. Он опять переселился в больницу, только ночевалдома.

Черед неделю он должен был проходить очередную медицинскуюкомиссию.

– Вам, Иван Павлович, летать пока нельзя, – сказали ему, – увас нервное истощение. Может, стоит поехать отдохнуть куда-нибудь на море?Кардиограмма плохая, появился тремор, вы похудели на семь килограмм. Вам стоитвсерьез заняться своим здоровьем.

– Хорошо, я займусь, – пообещал Егоров.

– Смотрите, нельзя так себя запускать, иначе нам придетсяставить вопрос о пенсии по инвалидности.

– Да, конечно…

Егоров спешил к Феде в больницу, и обсуждать собственноездоровье ему было некогда.