Дэйв облокачивается на стойку.

– Так, правильно ли я понял? Мы должны пять дней ждать, чтобы узнать, можем мы получить копию полицейского рапорта или нет?

– Верно.

– А можно как-то ускорить процесс? Скажем, за дополнительную плату или как-то еще?

Женщина приподнимает густую бровь, и рука Дэйва, который уже было тянется за бумажником, замирает на месте.

Разочарование тычком бьет меня под ребра. Через пять дней мы вернемся на Восточное побережье, и если до этого не найдем другое направление поисков, то ни на шаг не приблизимся к разгадке, почему Уилл сел в тот самолет. Пять дней кажутся вечностью.

Офицер наклоняется влево, глядя через плечо Дэйва на мужчину позади нас:

– Следующий.

Дэйв делает шаг в сторону и снова оказывается в зоне ее видимости.

– Что мы должны сделать, чтобы дело пошло?

Она вручает нам стопку форм и ручку, прицепленную к планшету.

– Заполните это. – Она снова наклоняется влево: – Следующий.

На этот раз мы отходим и направляемся к пустым креслам у окна, унося с собой бумаги, которые она нам дала. Я падаю в свое. Беспомощность давит на меня с такой силой, что я почти не могу дышать.

– Что теперь? Мне больше ничего не приходит в голову, Дэйв. Куда мы поедем искать дальше?

– Что ж, мы могли бы вернуться и попробовать снова навести справки в районе, или, может быть, стоит разыскать кого-то из его одноклассников. Возможно, мы услышим иную версию событий.

– Ты так думаешь?

Дэйв морщит нос.

– Честно? Оба варианта кажутся мне напрасной затеей.

– Вот и мне тоже. И сейчас, когда у нас есть копия журнала, я могу в любое время заняться розыском его одноклассников. Должно быть что-то еще, что мы упускаем.

Мы замолкаем, раздумывая.

Я откидываюсь в кресле и прокручиваю в голове нашу беседу с тренером Миллером, а потом со стариком из общественного центра, и что-то в них не дает мне покоя. Что-то из сказанного кем-то из них, какая-то деталь беспокоит меня, но мои мысли похожи на котенка, играющего с клубком. Как только мне кажется, что я вот-вот ухвачу нужную мне мысль, она ускользает от меня.

Я представляю юного Уилла, ждущего снаружи горящего здания, наблюдающего, как пожарные выносят на улицу его родителей, один из них в черном пластиковом мешке. Действительно ли он был удивлен, увидев, что его отец жив, как сказал старик? Даже после всего, что я узнала о его жизни здесь, не могу представить себе, чтобы Уилл сознательно устроил пожар в надежде, что его родители погибнут. Какими бы ужасными оба ни были, они все же его родители, и, зажигая спичку, он не мог не понимать, что подвергает опасности не только их жизни. Тот Уилл, которого я знаю, никогда бы так не поступил.

И еще старик утверждал, что он был не единственным, кто подозревал Уилла. Хотя доказать ничего не удалось, полиция все же нашла основания приставить к нему кого-то, кто бы следил, чтобы он не наделал глупостей.

Я сажусь прямо, многозначительно подняв зажатую в руке ручку к потолку.

– Вот оно.

– Ты о чем? – хмуро осведомляется Дэйв.

– Старик сказал, что после пожара к Уиллу приставили куратора. Вот с кем мы должны поговорить.

– Отлично, но как это сделать? Он же не сказал, как его звали.

– Нет, но, возможно, это будет в полицейском отчете.

– В отредактированной версии, которую я читал онлайн, ничего не было, но в полной такие важные сведения наверняка присутствуют. Так, ты продолжай трудиться над этим. – Он указывает на бумаги, лежащие у меня на коленях, а сам выбирается из кресла. – А я пойду посмотрю, что мне удастся выведать у нашей приветливой дамы-офицера.

Я наблюдаю, как он идет через вестибюль к столу запросов с таким беззаботным видом, словно он на воскресной прогулке, и чувствую, как в груди у меня начинает щемить от любви к брату. Дэйв бросил все, чтобы полететь со мной в Сиэтл. Он оставил работу, мужа, привычную жизнь, чтобы колесить со мной по этому странному городу, поддерживать меня каждый раз, когда новости об Уилле сбивают меня с ног. Не знаю, смогу ли когда-нибудь отплатить ему за все, что он для меня сделал.

Словно почувствовав, что я за ним наблюдаю, он оборачивается и делает движение рукой, как будто пишет в воздухе. Я улыбаюсь, посылаю ему воздушный поцелуй и берусь за бумаги.

Я приступаю к заполнению второй страницы, когда в сумке звонит телефон. Хватаю ее и начинаю рыться в поисках аппарата. После незаконченной переписки с обладателем скрытого номера мы с Дэйвом договорились, что телефон всегда должен находиться у меня под рукой в режиме максимальной громкости. Кто бы ни был этот отправитель, он, вероятно, жил в Рейнир-Виста, когда случился пожар, и, похоже, имеет совершенно иной взгляд на события, нежели старик и тренер Миллер. Маньяк это или нет, я намерена поговорить с ним. Я хочу выяснить, что ему известно. И потому я чувствую чуть ли не разочарование, увидев на дисплее имя отца.

– Привет, моя хорошая, – говорит он в своей спокойной манере, и я зажимаю другое ухо пальцем, чтобы лучше слышать его. – Как там у вас дела? Где вы?

– В полиции. Не волнуйся, нас не арестовали. Мы тут, чтобы запросить старый полицейский отчет. По телефону это долго рассказывать, но, если в двух словах, мой муж был совсем другим человеком, когда жил здесь. О, и, кажется, у меня теперь есть свекор.

– Хмм, будь я проклят. Ты с ним виделась?

Сдержанность всегда была отличительной чертой моего отца, и я не могу сдержать улыбку.

– Ну, в общем, да. И чувствует он себя не очень. У него Альцгеймер, а дом престарелых, в котором он находится, просто кошмар. Остальное расскажу потом. – Разговаривая, я смотрю в окно, за которым пешеходы неторопливо идут по своим делам, словно на улице не моросящий дождь, а солнце. – Ладно, ты позвонил поболтать или по делу?

– Я звоню, потому что твоя мама пристает ко мне, чтобы я выяснил, когда вы возвращаетесь, а еще для тебя есть несколько сообщений.

– А почему мама сама мне не позвонит и не спросит?

– Ну, ты же ее знаешь. Она не хочет быть назойливой.

– Поэтому она пристает к тебе.

– Я же говорю, ты знаешь свою маму. – Я смеюсь, а он продолжает: – У тебя есть под рукой ручка и бумага?

Я нахожу на дне сумки старый рецепт.

– Давай!

– Так, посмотрим… – В трубке раздается шуршание, и я представляю, как отец цепляет на нос очки и листает блокнот. – Клэр Мастерс из Лейк-Форест звонила узнать, как дела, а также Элизабет, Лиза и Кристи, они беспокоятся, что ничего не слышали о тебе со дня поминальной службы. Я полагаю, у тебя есть их телефоны?

– Да. Я напишу им попозже.

– Уверен, они будут рады получить от тебя весточку. Лесли Томас просила передать, что она сожалеет и что, если ты позвонишь ей, она назовет тебе имя, которое тебя заинтересует. Что-то про официантку на холостяцкой вечеринке. Ты понимаешь, о чем она?