Теперь я поняла, почему Пестов вчера так заинтересовался магнитофоном, мне и в голову не приходило, что моя маленькая уловка во спасение собственной шкуры получит такое продолжение и будет так дурно истолкована. Впрочем, чему тут удивляться, верно говорят: на воре шапка горит. Ишь, как все забеспокоились.

— Почему тебя это так волнует? Разве ты делился со мной какими-нибудь тайнами? Чем, интересно, я могла бы тебя шантажировать?

— Речь не обо мне. Нора человек нервный, может сболтнуть какую-нибудь чушь не подумав, но это все не всерьез.

— Значит, Нора, говоришь? — И я засмеялась.

— Не вижу ничего смешного. Если такая запись существует, отдай ее мне. Норе сейчас и без того нелегко.

— Почему же не смешно? Очень даже смешно, Боренька! Ты видишь перед собой женщину глупую до неприличия. Ты только представь себе, я ведь вообразила, что ты, хоть и с опозданием, забеспокоился обо мне, ну разве это не смешно? Просто до слез! Но у тебя в мыслях одна Нора, больше ни для кого места нет.

— Ася! Я пришел поговорить с тобой о деле, понимаешь, о деле. Не о наших с тобой отношениях, о них мы поговорим потом, в следующий раз. Так что ревность твоя не уместна, если это, конечно, ревность, не уловка, чтобы увести разговор в сторону.

— Конечно, это не ревность, ревность подразумевает любовь, а где она? Где? Нету! Никогда не было и никогда уже не будет! И уж разумеется, не будет никакого следующего раза, я не книга, которую можно отложить в сторонку, чтобы дочитать, когда появится свободное время и охота. Да, чуть не забыла. Что касается магнитофона, записей, шантажа и прочей шпионской дребедени. Мата Хари плохо кончила, я отнюдь не стремлюсь пойти по ее стопам, ты гоняешься за химерами, мне жаль тебя!

— Это не ответ, но чувствую, что другого сейчас не получу, ты напрасно так горячишься, да еще на пустом месте. Нора пусть и бывшая, но все-таки моя родственница, я должен о ней позаботиться, она сейчас совсем одна. Я жалею, что сказал тебе о том, что у нас с ней когда-то было, все это в прошлом и не повторится никогда. Ты должна мне верить. Тебе совершенно не о чем волноваться, понимаешь?

— О, какой же ты все-таки дурак, глиняный Адам! По твоим словам выходит, что волноваться нужно только о постели. Сама по себе постель еще не соединяет, ведь не соединила же она нас. Не о чем мне, видите ли, волноваться! Что ж, иди, заботься о Норе, она ведь одна, а вокруг меня дюжина заботливых друзей и родственников.

Он посмотрел на меня хмуро:

— О чем ты? К чему эти жалостливые слова? У тебя ведь все нормально, ничего не случилось?

— Ты прав, кажется, я и вправду жалею себя, а это последнее дело. И не случилось у меня ничего, все у меня прекрасно, лучше и быть не может. Ну ладно, все, поговорили и хватит. Иди, Борис, я устала.

— А что же запись?

— Нет никакой записи, иди.

— Хорошо, я ухожу, но это не последний наш разговор, у меня еще много вопросов, и вряд ли тебе удастся отвертеться от них так просто, как сегодня.

Я закрыла за ним дверь на все замки, потом накинула еще цепочку, я была вся мокрая, и меня бил нервный озноб. Такое впечатление, что мы с ним говорим на разных языках. Он совершенно не воспринимает меня, и тут уж ничего не поделаешь, придется смириться. Я ошиблась в нем, мне очень больно, но я это переживу. Главное сейчас — не жалеть себя, не раскисать, приняться за какое-нибудь дело. Я заварила себе чай, не жасминовый, а цейлонский «Дилма», и стала думать. Можно позвонить завтра тем заказчикам, что дали мне свои визитки, но прежде сменить дверные замки, нет у меня желания видеть Бориса и выяснять отношения, мне и так ясно, что все рухнуло. Что еще? Ах да, телефон. Этот дурацкий мобильник, за него, кстати, Борис платит. Значит, куплю себе другой, а этот отключу. Хорошо бы и квартиру сменить, но как? Можно, конечно, снять, деньги пока есть, а будут заказы, будут и еще деньги. Но тут собака зарыта, даже две собаки, и не маленькие. Заказчики из того же круга, в процессе работы я буду активно с ними общаться, дам им номер телефона, значит, установить, где я обретаюсь, ни Пестову, ни Борису труда не составит — это первая собака. Вторая — квартиру я могу снять только по Аськиным документам, все это будет зафиксировано, опять же хвост, по которому меня кто угодно может вытащить из норы. Значит, что? Меняю замки и покупаю телефон, от этого никуда не деться, заказчикам тоже звоню, других-то пока нет. Работаю, никуда не лезу, денежки зря не трачу, а там видно будет — ну не может мне наконец не повезти! А то что же получается, что бы я ни сказала, что бы ни сделала — все оборачивается против меня. Господи! Наверно, я грешница великая, не иначе, но очень прошу тебя, не загоняй меня в угол! Я в твоей команде, Господи, помоги мне хоть чуть-чуть! После этой импровизированной молитвы я перевела дух и посмотрела на часы: начало десятого, можно еще звонить. Я достала визитки, так, кому первому звонить? Позвоню мужику. С ними проще иметь дело. Позвонила, договорилась завтра встретиться с ним прямо на объекте, он продиктовал мне адрес.

В воскресенье утром купила на рынке замки, и мне их очень быстро заменили, — вот что значит жить в приличном доме. После обеда, надев новый свитер, который грел как шуба, и джинсы, я отправилась на встречу. Нового заказчика звали Олег Сергеевич. Он меня удивил, зря я решила, что с мужиками легче работать, видно, мужик мужику рознь. Он хотел, чтобы я в его двухкомнатной квартире изобразила дворец персидского шаха, и при этом предлагал смехотворно маленький гонорар. Я заявила, что первое невозможно, а второе неприемлемо, и не стала слушать никаких возражений. Поняв, что я собираюсь уйти, он растерялся и наконец догадался спросить, что же я могу предложить ему? Подумав немного, я сформулировала свое предложение: он называет мне сумму, которую готов выложить на обустройство своей квартиры, причем сумма должна быть реальной, с учетом нынешних цен. Я несколько дней прикидываю, что можно сделать, смотрю, что есть в магазинах, после чего готовлю ему эскизы двух вариантов отделки. Если он одобряет один из них, то я его осуществляю, но при двух непременных условиях. Он утраивает сумму моего гонорара, одну треть платит вначале, когда одобрит вариант, вторую после отделки, но до меблировки, и последнюю треть — по окончании работы. Условия были достаточно жесткие, но я чувствовала, что иначе нельзя: заказчик явно принадлежит к тому типу людей, которые стараются урвать все на халяву, а если бесплатно не получается, то заплатить сущие гроши. Олег Сергеевич взвыл:

— Да вы меня просто ограбить хотите! Я же не Сергей Львович, чтобы платить такие бешеные деньги!

— Воля ваша, вы можете все сделать самостоятельно, и денег платить не надо будет. А что касается Сергея Львовича, то… — И когда я назвала ему сумму заплаченного мне гонорара, он прикусил язык. — Но это еще не все. Я только придумываю и руковожу, я дизайнер, а не рабочий, то есть клеить, красить, прибивать, штукатурить я не буду, для этого надо нанять рабочих, их могу нанять и я, но их работа оплачивается в любом случае отдельно. Количество рабочих зависит от сроков, если не очень быстро, то хватит и одного.