Сережа велел мне, чтобы мы отвезли Глашу в город, а сами с Еремой поехали в Пристанное, к Ларисе Альбертовне.

— Может, расскажешь? — спросила я, чувствуя, что начинаю нервничать. Снова Пристанное, это заколдованное место, этот сад, эта постаревшая женщина с грустным красивым лицом, которую я хотела бы видеть своей матерью.

— Конечно, расскажу. Вы только приезжайте.

— Хорошо.

Я повернулась к Глафире.

— Там у них в Пристанном что-то интересное, — произнесла я. — Сережа сказал, чтобы мы отвезли вас в город, а сами поехали к Генераловой. Я не знаю… Может, Лиза вам звонила, и вы в курсе?

— Вообще-то она звонила мне рано утром, мы договорились с ней отправиться к матери Горкина, которая может знать Коблер.

— Лиза вам ничего не рассказала? — понимая, что выгляжу крайне нетерпеливой, спросила я. — Что там случилось, в Пристанном?

— Сказала, что кое-что удалось выяснить и что все расскажет при встрече. Попросила, чтобы я нигде не задерживалась.

— Значит, Лиза сейчас, скорее всего, тоже подъезжает к городу, а Сережа остался у Генераловой.

Я подумала, что мне не следовало, вероятно, говорить вслух о том, куда мы собираемся с Еремой после того, как отвезем Глашу. С другой стороны, Сережа меня ни о чем не предупредил. Словом, я была заинтригована и взволнована предельно. И не потому, что на нас навалилось так много всего непонятного и опасного, а именно потому, что он просил приехать именно в Пристанное, к Ларисе Альбертовне. Быть может, он узнал, кем были мои родители?

Хотя, зная Сережу, я могла предположить, что он позвал нас с Еремой в Пристанное просто для того, чтобы мы немного отвлеклись, погостив у Ларисы Альбертовны.

Мы тепло попрощались с Глашей, договорившись, что будем держать друг друга в курсе событий, и с Еремой помчались в Пристанное.

— Ты прямо весь светишься, — сказала я, бросая на своего водителя любопытные взгляды. — Никогда не видела тебя таким.

— Она — бомба, — вдруг ответил он мне, хотя я и не надеялась на откровение этого закрытого и сурового человека. — Просто бомба!

— В смысле? — не совсем поняла я. Бомба может быть опасной, а может — как фейерверк!

— Баба — бомба!

Я все равно не поняла.

— Красивая. — Он счастливо вздохнул. — Прямо по мне!

— И что будет дальше? — набралась я смелости и задала этот вопрос.

— Все будет, — закивал, словно успокаивая самого себя, Ерема и мечтательно улыбнулся. — Она сегодня же на развод подаст.

Если бы я не знала Ерему, если бы мы не жили бок о бок в течение многих лет, я бы, может, и не удивилась таким темпам развития личной жизни. Все-таки существует довольно много мужчин, отличающихся самоуверенностью, решительностью и другими подобными качествами. Но меньше всего эти качества в отношении женщин могли бы подойти, на мой взгляд, Ереме. Мне всегда казалось, что он равнодушен к женщинам, и не потому, что он другой ориентации, или болен, или робеет в их присутствии, нет. Мне Ерема представлялся разочарованным в жизни, поставившем крест на себе как на мужчине. Он был вполне адекватным, нормальным, здоровым, умным, пусть и грубоватым, но в то же самое время добрым и душевным. И это при том, что я откуда-то знала, что он — убийца, страшный человек. Вот такой гремучей смесью был мой Ерема.

А тут, буквально на моих глазах, он влюбился с первого взгляда в обыкновенную деревенскую молодую женщину, которая, между прочим, с первых же минут нашего пребывания в Подлесном показала себя не совсем верной женой (любовник-то, выпрыгивающий из окна ее спальни, нам не привиделся!). Не знаю, может, это обстоятельство и подогрело любопытство Еремы, который первое, что понял про Марию, что она вполне доступна. Но разве он не подумал о том, что если она изменяет этому своему мужу, то где гарантия, что не станет изменять и Ереме, если он вдруг решит жениться на ней? Безусловно, она симпатичная, все, как говорится, при ней, и характер веселый, легкий. Хозяйка хорошая, гостеприимная. В доме чисто, готовит вкусно. Да и ночью, видать, у них все сладилось.

Чтобы не спугнуть Ерему новыми вопросами, которые готовы были сорваться с моего языка, я просто отвернулась к окну и решила набраться терпения и дождаться, когда он сам захочет мне что-то рассказать.

Но Ерема есть Ерема. Устремив взгляд на дорогу, далеко вперед, он видел, я думаю, не только ленту асфальта и проносящиеся мимо нас поля, озера и леса, но и все свое чудесное, полное любви и новых ярких впечатлений будущее. И если для меня утро было хмурым, холодным и пасмурным, к тому же я нервничала перед встречей с Генераловой, которая (а вдруг?) вспомнила, что мои родители были вообще местными пьяницами, то у моего друга в сердце светило теплое весеннее солнце, пели птицы, а в животе, как говорится, порхали бабочки. Он был счастлив, и я только порадовалась за него.

Сережа позвонил мне буквально за пару минут до того, как мы въехали в Пристанное.

— Первый поворот направо, проедете до конца улицы, потом свернете налево, — диктовал он, я включила громкую связь, чтобы Ерема услышал и двигался в нужном направлении.

Значит, он не у Генераловой.

Спустя несколько минут я увидела Сережу, он встречал нас у ворот незнакомого мне дома, расположенного, как я потом сориентировалась, за садом дома, принадлежащего прежде моему ангелу-хранителю — Елене Николаевне Соленой.

— Сережа! — Я вышла из машины и сразу же оказалась в его объятиях. — У меня такое чувство, будто бы я не видела тебя сто лет!

Ночевка в незнакомом доме, Лиза, Маша, Ерема, разговоры об убийствах — все это сделало нашу с Сережей жизнь другой, наполнило новыми, трагичными красками, вытеснив сладость любви, и заставило задуматься о смерти и скоротечности жизни, о проблемах и горе, а еще всколыхнуло мое и без того сильнейшее желание узнать как можно больше о себе, о своем происхождении, о своей семье, родителях. Нависшая над нами вполне реальная опасность тем не менее сблизила нас, и мы, расставшись на несколько часов, уже скучали друг без друга. И если раньше, когда Сереже приходилось ездить на гастроли, я терпеливо дожидалась его возвращения, зная, где он и чем занимается, к тому же мы постоянно общались с ним посредством Интернета, то в этот раз все было по-другому: сначала в морге он увидел мой труп, а после его самого обвинили в убийстве! Вот в какую историю мы оказались втянуты помимо своей воли.

Сережа и Ерема пожали друг другу руки, здороваясь. Может, мне показалось, но Сережа, по-моему, дольше, чем обычно, задержал свой взгляд на нашем друге, словно заметил что-то. Быть может, в зрачках Еремы плясали солнечные зайчики?

— Что случилось? — спросила я его, чувствуя, как холодеет в животе, однако не успев убрать улыбку со своих губ. Я по инерции еще продолжала чувствовать радость от встречи с мужем.

— Нас ждут, — сказал он, наблюдая за моей реакцией. Непонятно было, интригует ли он меня чем-то хорошим, что сделает меня счастливой, или же, наоборот, пытается подготовить к худым новостям.