– Не представляю себе, чтобы соседи. Их у нее всего трое. Алита Смит, она бы никогда так не обошлась с Эмми. И Майкл Гоки тоже. А даже если бы у них рука поднялась, это им не по средствам. У них и ночного горшка в доме не сыщешь. Остается только Фрэнк Лумис, но сомневаюсь, чтоб и у него нашлись деньги. После того как он купил новую пару лошадей – и его бедняжка Айва так и носит зимой и летом одно и то же полушерстяное платье в будни и в праздники…

Пауза, потом миссис Макинтайр сказала:

– К тому же он бы не захотел, чтобы Эмми уехала отсюда.

И они обе сильно понизили голос. Я еще сильнее вытянула шею – она у меня, должно быть, уже стала как у жирафа, – но ничего не могла разобрать. Только «позорище, Джози» и «я бы не потерпела» и «набивает ей брюхо, так и есть» – смысла этих слов я не понимала, но, скорее всего, эти сплетницы говорили что-то плохое про Эмми, как едва ли не все вокруг.

Они снова с минуту помолчали, а потом тетя прищелкнула языком и заявила:

– Альма, я уверена – как в том, что сижу на этом стуле: никто из местных такого не сделал бы. Это кто-то из города, тут и гадать нечего. Какой-то проходимец из Нью-Йорка присматривает себе землю по дешевке для летней дачи.

– Ох, Джози, какой ужас! Что же будет с детьми?

– Наверное, совет округа их заберет.

– Бедняжки!

– Я твердо намерена выяснить, кто за этим стоит, Альма.

– Но как выяснить?

– Спрошу Арна Сэттерли.

– Нельзя! Он сразу поймет, что мы вскрыли письмо.

– Ладно, подожду несколько дней, пока Эмми сама вскроет письмо и пустится рассказывать всей округе про свою беду. Но выяснить это я выясню, Альма. Помяни мое слово.

Услышанного было достаточно. Я слезла с табуретки и отволокла ее обратно к камину. Каминная полочка вся была уставлена статуэтками, а в самом центре красовались часы из золоченой бронзы. Я принялась их яростно драить, потому что была вне себя от гнева.

Где же Эмми взять такие деньги? – думала я. Ответ прост: негде ей их взять. Любой из соседей дал бы ей в долг, но все такие же бедняки. Деньги есть у тети Джози – двенадцать долларов семьдесят центов и еще много сверх того. И если бы она действительно беспокоилась об Эмми Хаббард и ее детях, то дала бы ей эти деньги. И мне тоже помогла бы уехать в Нью-Йорк, если б по-настоящему заботилась обо мне. Вот только заботилась она лишь о своих дурацких фигурках.

Эмми лишится земли и дома, совет округа заберет ее детей. Мне невыносима была мысль о том, что братьев и сестер разлучат, отправят жить к чужим людям. Особенно жалко маленького Люциуса, он же совсем кроха.

Опять жестокость и безнадежность. Я была уже по горло сыта жестокостью и безнадежностью.

Я закончила полировать часы и взялась за соседнюю с ними фигурку. Это был ангел с надписью на плаще: «Всемогущий Боже, даруй нам безмятежность, чтобы принять то, что невозможно изменить, мужество изменить то, что следует изменить, и мудрость, чтобы отличить одно от другого».

А если я не могу? Ни изменить не могу то, что происходит, ни смириться с этим?

Я покрепче ухватила ангела за голову и отломила ее. Потом обломала ему крылья – одно, другое. Потом руки. А потом спросила его, как он себя чувствует, сохраняет ли безмятежность. И сунула обломки в карман.

Это помогло мне выпустить гнев. Отчасти. А что осталось, пришлось проглотить.

– Можно прогуляться в Инлет и заглянуть в витрины О’Хары, – предложила Ада Бушар. – Они только что получили премилые летние ткани.

– Или сходим на Большое Лосиное озеро, – сказала Эбби.

– Или на озеро Дартс, – сказала Джейн Майли.

– Мы могли бы навестить Минни Компё и посмотреть на малышей, – сказала Фрэнсис Хилл.

– Или устроиться под соснами и почитать, – сказала я.

– Почитать? В такой день? Тебе голову пора проверить, Мэтти, – возмутилась Фрэн. – Давайте тянуть соломинку. Кто вытащит короткую, тот решает, чем займемся.

Мы все собрались в конце Ункас-роуд. Хотели прогуляться, только еще не выбрали куда. Славный, теплый весенний день, суббота после обеда. Нам всем удалось увернуться от работы по дому, от родителей, от младших сестер и братьев, мы хотели пару часов поболтать, посмеяться, побыть вне четырех стен.

Фрэн отломила несколько веточек от куста, одну сделала короче. Мы собрались тянуть, но тут мой выбор внезапно был сделан за меня: рядом остановилась повозка, запряженная двумя гнедыми.

– Надо же, Ройал Лумис! Что тебя к нам привело? – спросила Фрэн.

Они с Ройалом – двоюродные, хотя внешне совсем не похожи. У Фрэн волосы курчавые, рыжие, как морковка, и глаза цвета патоки. И она крошечная, как динамитный патрон. И взрывается, как динамитный патрон.

Я заметила, как Ада заправляет за ухо непослушную прядь, а Джейн покусывает губы, чтобы к ним прилила кровь и они сделались красными.

Ройал пожал плечами.

– Отправился покататься и доехал досюда, – сказал он.

– Решил полюбоваться озером? – поддразнила Фрэн.

– Типа того.

– Как романтично.

– Тебе нечем заняться, Фрэн? Детей пугать, котят топить?

– Что ж, я в состоянии сообразить, ежели я кому помешала.

– Не похоже. Слышь, Мэтт, ты как насчет прокатиться?

Я чуть в обморок не упала.

– Я? – сказала я, заслоняя глаза ладонью, чтобы вглядеться в него против солнца.

– Залазь давай.

Я в нерешительности оглянулась на подруг – как правильно поступить? Фрэн подмигнула мне.

– Вперед! – шепнула она.

Джейн разглядывала меня так, словно видела впервые.

– Ну… Ладно, хорошо, – сказала я, забираясь в повозку.

Ройал щелкнул поводьями, едва я успела усесться. Джейн наклонилась к Аде и что-то шепнула ей на ухо. Я поняла, что подруги будут сплетничать на мой счет весь день, а то и всю следующую неделю. Странное было ощущение – тревога, и страх, и восторг, все вместе. Востревострах?

Пока мы ехали на запад к началу Большой Лосиной дороги, Ройал в основном помалкивал. И я тоже. Все пыталась сообразить, что же означает его внезапное появление.

– Поедем к «Хигби»? – предложил он наконец. – У меня там приятель есть среди лодочников. Как раз готовят суденышки к сезону. Даст нам покататься задаром.

– Хорошо, – сказала я, думая, до чего все это странно. Будь на моем месте другая девушка, я бы предположила, что Ройал за ней ухлестывает, но это всего лишь я, а про себя-то я понимаю, что к чему. Тут мне в голову пришла другая мысль. – Ройал, только не вздумай меня снова поцеловать или… или еще что-нибудь. Я не позволю, – предупредила я.