— Ну-ну? — Заинтересовался Одиссей.

Игорь самодовольно улыбнулся и, отхлебнув минералки, продолжил:

— Дело было так. Как-то раз тесть мой приволок с работы штук двадцать каких-то спаренных проволочек в прозрачной изоляции — небольшеньких таких, сантиметров по двенадцать длиной, и где-то в сантиметр шириной; в общем, всю партию товара можно было в носок засунуть. Принёс, значит, он эти проволочки, вызвал меня в коридор с таинственным видом — и мне их вручил. При этом сказал, дескать, это не просто хрень какая-нибудь ненужная — видно, на моей роже было написано еще то удивление — а самый что ни на есть стратегический товар. А именно — термоэлектрические термометры, и в них — платина; он, мол, эти термопары на работе спёр, и мне поручает их полякам вдуть. Ну, посмеялся я про себя с мечтателя-тестя, но термопары эти с собой взял — а ну как не врет старик? И ты думаешь? Оказалось — так оно и есть! Захожу я в Бялой Подляске в скуп металлов колеровых, ложу пану эти проволочки на прилавок, и говорю так важно — дескать, прими платину по весу. Полячишко очёчки на нос нацепил, проволочки эти от изоляции освободил, и в какой-то хитрый прибор засунул. Ну, я не дурак, смотрю на индикатор. А он возьми и замигай — ПЛ да ПЛ! И цифирки — ноль, запятая, а потом все восьмерки да девятки. Платина, ёшь твою клёшь! Грамм пятьдесят где-то! Поляк со мной честь честью рассчитался, и оказалось у меня на руках, почитай, штука зелени. Это, заметь, в девяносто первом году, когда и двадцать долларов были деньги. Короче, вернулись мы в Брест, и я со своей крошкой — я тогда с Жанной Федоровной ездил, ты её должен помнить — завалился в эту самую 'Беларусь'. Три дня гудели без просыпу, шампанским ноги мыли! Ты, наверное, сейчас подумал, что я тестеву штуку дотла просадил? Нет! Всего нам этот гудёж обошелся что-то в сотни полторы баксов. Во цены были в старину! Вспомнить приятно! Ты чё не смеешься? Или гложет тоска по немочке? Чё ты смурной такой, а, Саня?

Одиссей сидел за столом, и осознание того, что он сейчас, своими собственными руками, подставляет старинного друга под уголовное наказание — за преступление, которое совершает сам — начисто отбивало у него аппетит.

Игорь отставил в сторону тарелку с недоеденным шашлыком, дёрнул его за рукав.

— Саня, ты мне не нравишься. Выезжали — был бодрый, а сейчас — будто уксуса хлебанул от пуза. Что случилось? — Игорь всерьез начал беспокоиться за душевное состояние своего партнера.

Нет, так нельзя. Будь что будет — но так нельзя! Бесчестно держать в неведении человека, который завтра, может быть, по твоей вине окажется за решеткой.

Он поднял глаза. Игорь тревожно смотрел на него — и было видно, что ничегошеньки не понимал. Одиссей набрал воздуха — как будто перед прыжком в воду — и сказал:

— Короче, Игорек, мы не просто пианино везем в Венгрию.

— Оп-па! А что еще?

— В двух первых пианино, что погрузили в самом начале — помнишь, на них еще я черные крестики фломастером поставил? — так вот, у них внутри, вместо всяких струн и молоточков — по четыре пусковые установки ракет. Марки 'стрела-два'.

Над столиком зависла тревожная тишина. Игорь перестал жевать, медленно отложил в сторону вилку, что-то в уме подсчитал — и, подумав минут пять, затем выдал:

— То есть к продаже у нас только двадцать пять роялей?

Одиссей ожидал чего угодно — но не такого вопроса. Он что, реально такой тупой — или просто прикидывается?

— Игорь, ты что, не понял, что я только что сказал?

Директор фирмы 'Авитекс' покачал головой.

— Саня, я не глухой. Две рояли, что мы погрузили в машину, ты использовал в качестве ящиков для своих ракет, выдрав, насколько я понимаю, сердцевину. Рояли от этого стали неликвидными. Стало быть, выручка будет на девятьсот долларов меньше. — Игорь почесал переносицу, а затем добавил: — Я считаю, что этот убыток должен быть компенсирован из твоей доли. Если ты не против, конечно….А если это у тебя коммерческий груз — ты, по совести, должен со мной поделиться прибылью.

Одиссей молчал, пораженный. Вот это выдержка! Вот это коммерческая хватка! Ай да Игорек, ай да молодец! Он улыбнулся и спросил партнёра:

— То есть то, что от имени твоей фирмы сегодня ночью или завтра утром через границу будет переправлена военная контрабанда — тебя не очень пугает?

Игорь отрицательно покачал головой.

— Совсем не пугает. Контрабанда как контрабанда, ничем не хуже иной-прочей. То, что рассказал мне об этом до того, как наша фура в колейку стала — молодец. Но если ты думаешь, что я сейчас начну заламывать руки и рыдать — 'Ах, как ты мог, подлец, ты обманул меня и бросил с дитём!' — то не вижу причин. — Тут господин Шешко внимательно взглянул в глаза Одиссею и, хитро прищурившись, спросил: — Погодь…. Это что ж получается? То есть ты всю эту музыку с роялями задумал именно для того, чтобы свои ракеты через рубеж переволочь?

— Вроде того.

— И деньги, стало быть, на эти рояли ты взял у тех, кому эти ракеты до зарезу нужны по ту сторону?

— У них.

— Стало быть, эта перевозка не коммерческая?

— Если честно — то убытки составят три с половиной тысячи долларов где-то. Если все пройдет так, как я рассчитываю.

Директор 'Авитекса' настороженно спросил:

— Но я все равно получу свою половину от восьми тысяч той прибыли, что ты мне так красиво нарисовал?

— Все равно получишь — и не половину, а всю. Более того — я тебе эти восемь косарей прям сейчас могу отдать!

Игорь облегченно вздохнул.

— Ну, вот и славно. Считай, что я санкт… сацк… короче, разрешил тебе эту операцию. Будешь в Будапеште наливать. — Игорь с видимым удовольствием положил в рот последний кусок шашлыка, тщательно пережевал, вытер рот снежно-белой салфеткой, и сказал: — Ну, все, я поел. Ты свое мясо заверни с собой — раз не было аппетиту. Заплатил же.

— А прибыль?

— Саня, ты, я вижу, меня совсем за жлоба держишь. Обидно, между прочим! Отгоним твои рояли в славный город Будапешт — там меня и рассчитаешь. Или даже уже дома, когда горошек продадим. Я ж на весь цикл нанимался…

Вот так ему удалось снять с плеч так тяжко давивший его груз. На душе вдруг стало легко, захотелось петь — и он завел вполголоса 'Как на черный Терек ехали казаки'. Игорь подхватил с припева, и под залихватское 'Эх, любо, братцы, любо!' они тронулись от гостиницы.

Ехать было недолго — буквально через десять минут они ткнулись в хвост небольшой, машин сто, колейки.

— Будем стоять? — Выражение лица Игоря ясно говорило о том, что стоять ему — нож острый.

— Машин где-то сотня. Считай, пятнадцать штук в час, плюс блатные — где-то к шести вечера будем на таможне. Давай в Домачево!

— Как скажешь, чиф. А там что, колейка поменьше?