Она вышла вслед за Лестрейдом. Впереди сержант вел заключенного, сзади шли Холмс, доктор Бэлфур и двое санитаров. До чего же это была странная процессия – вниз по ступенькам лечебницы для умалишенных! Диана и доктор Ватсон уже поджидали их в холле.

– Долго вы провозились, – заметила Диана.

При звуке ее голоса узник остановился как вкопанный – и отскочил назад, так что едва не врезался в Холмса и сержанта Эванса. Доктор Бэлфур и санитары с трудом избежали столкновения – если бы они не увернулись, все эти мужчины могли бы попадать друг на друга, как костяшки домино, подумала Мэри. И подавила смех – сейчас для смеха было явно не время! Что заставило Ренфилда так резко затормозить?

Взгляд Ренфилда был прикован к Диане.

– Кто ты? – прошептал он.

Та уставилась на него в ответ.

– А тебе какое дело?

– Это моя сестра, мистер Ренфилд, – за нее ответила Мэри. – Моя сестра, Диана Хайд.

Лицо безумца вдруг приобрело хитрое и коварное выражение – таким Мэри его еще не видела. Может быть, он и правда убил всех этих молодых женщин?

– Так, значит, ты его дочка. Когда увидишь отца, скажи ему, что я все сделал. Я все сделал хорошо. Скажешь ему про меня? Вечная жизнь, вот что мне нужно. Вот что мне обещали. Скажи ему, я сделал все, что мне сказали.

Сержант Эванс дернул узника за руки, так что тот едва не упал, и потащил его за собой. Но и следуя за сержантом, Ренфилд умудрился вывернуть голову и еще раз крикнул Диане:

– Не забудь!

– Что он имел в виду? – спросила Мэри.

– Это все бред сумасшедшего, – отрезал Лестрейд. – Мисс Хайд, вы когда-нибудь раньше видели этого человека?

– Если бы видела, не забыла бы, – ответила Диана. – Вылитая жаба, вот он кто.

– Ну вот, – подытожил Лестрейд. – Налицо бред сумасшедшего. Думаю, дело закрыто. Извините, Холмс, что не предоставил вам возможности устроить одно из ваших представлений с дедуктивным методом, но, в конце концов, дело оказалось слишком уж простым.

Во дворе ждал тюремный фургон. Мэри содрогнулась от одного взгляда на него. Он выглядел таким отталкивающим и страшным со своими зарешеченными окнами! Сквозь решетки было видно бледное лицо Ренфилда. Он не сводил с них глаз – нет, поняла Мэри, не с них, а с одной лишь Дианы – пока сержант не одернул его, приказав сесть. Инспектор Лестрейд запер снаружи и заключенного, и его охранника, а сам поднялся и сел рядом с возницей.

– А нас снова ждет поезд, – сказал Ватсон. – Что скажете, Холмс? Дело и впрямь оказалось простым?

– Не таким простым, как кажется Лестрейду, – ответил его друг. – Он привык видеть то, что он ожидает видеть. А ожидал он увидеть человека, убившего четырех женщин. И вот перед ним сумасшедший со следами крови на одежде. Слова Ренфилда подтвердили его вину, но Лестрейду не удалось заметить нестыковок в его истории – и даже в самом его внешнем виде.

– Каких нестыковок? – спросила Мэри.

– У него совершенно не было пятен крови на штанах. Вспомните труп Молли Кин. Она лежала головой в луже крови. Как бы убийца мог вырезать мозг у нее из головы, не опустившись на колени на мостовую? Я спросил, был ли у него сообщник – он ответил, что не было. И я не думаю, чтобы у Ренфилда были карманные часы. На одежде пациентов нет карманов. А значит, печатка в кулаке Молли Кин не имеет никаких объяснений. Она могла, конечно, оторвать ее с цепочки какого-то третьего лица, но зачем? Совершенно ясно, что она защищалась от убийцы. И куда девался человек с глухим пришепетывающим голосом, которого описывала Кейт Кареглазка? И, наконец, если бы Лестрейд внимательнее смотрел на руки Ренфилда, он был заметил, что хотя они и грязные, под ногтями грязи нет. У человека, который с неделю спал на улицах Лондона и копался в отбросах, ища еды, под ногтями просто обязана быть грязь. И каким образом он смог бы убить четырех женщин и не иметь крови под ногтями? Нет, все это время Ренфилд аккуратно и регулярно мыл руки. Грязь попала на них уже позже.

– Почему вы не сказали всего этого Лестрейду? – удивился Ватсон.

– Потому что он все равно бы меня не послушал. Как не услышал примечательного обмена репликами между Ренфилдом и мисс Хайд.

– Так о чем он говорил? – спросила Мэри.

– Пока я еще не сделал окончательных выводов. Может быть, мисс Хайд могла бы нас просветить?

– Не могла бы, – ответила Диана. – Представления не имею, о чем он болтал. Но у меня есть для вас кое-что еще интересное. Когда этот громила – Эберкромби, Эбер-что-то-там – вышел из кабинета, у нас было немного времени оглядеться. Это, конечно, была идея Ватсона, а не только моя, так что не надо сразу меня винить! В общем, вот что мы нашли в куче писем.

Она вытащила из кармана пальто конверт, запечатанный красной восковой печатью с литерами S.A.

За разговором они сами не заметили, как подошли к станции.

– Нам повезло, – сказал Ватсон. – Через четверть часа будет поезд, так что мы вернемся в Лондон уже через час. К тому времени, как мы закончим ужинать, уже стемнеет, и можно будет отправиться к дому мисс Раппаччини. Вы же помните, что нас ожидает дева в беде? Хотя пока у меня нет идей насчет того, как ее выручить.

– Диана, убери письмо, пока мы не сядем в поезд, – сказала Мэри. – В купе мы сможем как следует его разглядеть. Кстати, ты же знаешь, что воровать дурно?

– Ага, – сказала Диана. – Можешь поблагодарить меня попозже, я не спешу.

Когда все они уселись в купе первого класса, Диана снова вытащила письмо из кармана.

Холмс протянул за ним руку.

– Не думаю, – возразила Диана. – Пусть Мэри откроет. Вы и так слишком много о себе воображаете.

– Диана! – воскликнула Мэри, однако же чувствуя себя польщенной, что может первой вскрыть конверт. В конце концов, эта тайна принадлежала ей в большей степени, чем детективу! Его это все не затрагивало так лично. А ее затрагивало. Это ее родной отец был членом Общества алхимиков, это он совершил… что именно? По крайней мере одно убийство – точно. А может, и хуже того. То убийство не было связано с Обществом. А кто остальные его члены? Каковы его цели и средства? Конверт был адресован Джону Сьюарду, M.D., в перфлитскую лечебницу.

– Письмо директору, – сказала Мэри. – А не доктору Бэлфуру. Должно быть, это одно из писем, которые он сортировал к приезду Сьюарда.

Она вскрыла конверт, почувствовав укол вины, когда взламывала печать. Но разве она не имеет права знать, что за тайну оно скрывает? Если уж у кого-то тут и есть такое право, так это у нее. Она вытащила из конверта листок и вслух зачитала текст, написанный довольно витиеватым почерком.

«Дорогой мой друг Джон,

спасибо за интереснейший доклад, который, как я думаю, практически готов для презентации перед собранием Общества в Будапеште. Есть несколько важных моментов. Я не собираюсь оспаривать вашу методологию, друг мой, но уверен, что ваши выводы непременно оспорят более консервативные члены Общества, нежели мы с вами. Подготовьтесь достойно встретить их критику. Я вышлю вам несколько замечаний по существу доклада, как только закончу работу над собственным манускриптом. Это может затянуться до конца недели. Прошу вас об ответной любезности – скажите мне все, что думаете о моей работе. С интересом выслушаю ваши соображения.