Мы приземлились, расселись по машинам и помчались к «Трем ущельям». Маленький и очень шустрый, вполне прилично говорящий по-русски китаец-переводчик старательно пичкал нас информацией, доказывающей всю грандиозность проекта, но запомнилось только одно:

– Здесь была большая гора, – радостно сообщил он, показывая рукой на огромную абсолютно ровную площадку, уютно расположившуюся рядом с шоссе.

– Здесь? И куда она делась?

– Китаец срыл гору, – гордо ответил переводчик.

Молча переглянувшись, мы с Петькой не нашлись, что на это сказать и только подумали, что китаец, судя по всему, может все. И, как это выяснится чуть позже, правильно подумали.

Мы прибыли на место, пообщались с начальниками, руководившими всем этим грандиозным действом, прослушали подробную лекцию о том, что и как тут было, что есть и как будет. После чего, перед самим посещением смотровой площадки, с высоты которой можно было обозреть весь фронт работ, были приглашены отобедать. Нам предложили очень демократичный вариант фуршета, что позволило мне предпринять еще одну попытку общения с Березовским. Увы, она тоже оказалась безрезультатной. Но идея была красивой. Я увидела, как Борис Абрамович наливает себе вина, подлетела к нему и попросила помочь даме, понимая, что отказать в этом он мне не сможет, и как только БАБ. как настоящий мужчина, начал наливать даме вино, я, как настоящая женщина, поставила вопрос ребром:

– Борис Абрамович, только честно, зачем вы здесь?

Олигарх молча долил вино, улыбнулся, повернулся ко мне спиной и бросил через плечо:

– Уважаю настырных. И все же – без комментариев.

А дальше о том, почему китаец может все. Со смотровой площадки, как я уже говорила, все было прекрасно видно. Шла неимоверных масштабов стройка. Но поразило не это. Вы еще помните, кто такой Павка Корчагин и как в молодой стране Советов закалялась сталь? Ну, тогда вы помните эпизод со строительством узкоколейки. Так вот, «Три ущелья» – это та самая узкоколейка, только на жаре и в тысячу раз больше. Комсомольцев тоже нужно заменить на полуголых китайцев, которые, как муравьи, единым потоком гоняли по хлипким деревянным мосточкам свои одноколесные тележки с землей. Нет, конечно, там было огромное количество современной техники, но вместе с ней и тысячи рабочих с лопатами и тележками.

– Да, – сказал Немцов, – просто первая пятилетка. Вот оно – китайское экономическое чудо. Разве у нас сейчас такое возможно? Никогда. Никто так работать не будет. А здесь – пожалуйста.

Как нам потом объяснили, все эти чернорабочие – крестьяне. Южный Китай сельскохозяйственный, нищий, и молодые парни рады найти любую работу. Для них эта стройка – подарок.

А после мы вернулись в Пекин. Прикинули с Мокшиным, какой текст передадим, и, стоя на балконах своих соседних номеров в гостинице, на три-четыре одновременно его отдиктовали, все-таки порадовав свое начальство пусть маленькой, но сенсацией. И вечером мы вместе с моими коллегами отправились в последний раз приобщиться к китайской кухне.

А разгадка этой загадочной истории? Конечно, как же без нее. Уже много позже, когда все это стало совсем уже неактуально, «раскололся» Немцов:

– А, все очень просто. Березовский тогда в Китае пытался добиться от меня должности Председателя Совета Директоров Газпрома.

Ну, теперь вам понятно, почему «без комментариев»?

И еще, чуть не забыла. Никогда не запивайте утку по-пекински даже самым хорошим виски. Ну, не идет ей это. Не верите? Спросите у Мокшина. Он подтвердит.

Моя первая попытка знакомства с Ириной не удалась. Думаю, что она об этом эпизоде и не вспомнит, а моя память его почему-то сохранила. Скорее всего это случилось году в девяносто восьмом. Моя любимая Лена Макашова, которую я обожаю и считаю одним из самых интересных российских модельеров, просто мечтала о Хакамаде. Колоритная полуяпонка покорила ее воображение.

– Хочу, хочу Хакамаду. Хочу такую музу. Моя. Я это чувствую, – твердила Макашова с удивительным постоянством.

– Ладно, – сказала я. – Вот будет у тебя очередной показ коллекции, дашь мне приглашение. Я его в Белом доме твоей обожаемой Хакамаде как-нибудь передам.

И, действительно, в один прекрасный день Лена дала мне это самое приглашение, а я, после очередного заседания правительства, добралась до Ирины и попыталась ей его вручить, объяснив в двух словах, что это, зачем и почему. Увы, Хакамада довольно жестко объяснила мне, что она «не в восторге» от российских модельеров. На что я (а я тоже не без характера), обидевшись за Макашову, сказала, что это «ее проблема» и приглашение ей не оставила. Ну, не хочет идти на показ вожделенная Хакамада, так пойдет кто-нибудь другой. Тот, кому это доставит удовольствие.

Лене я, конечно, ничего про это не рассказала, а просто сообщила, что не смогла с Ириной до показа пересечься.

Правда, закончилась вся эта история, хотя и несколько позже, но вполне благополучно. Во время предвыборной компании девяносто девятого, когда Немцов и Хакамада как проклятые мотались по городам и весям нашей весьма обширной родины, а я, естественно, моталась вместе с ними, Ирина обратила внимание на то, как я одеваюсь, однажды сделала мне комплимент и в ответ услышала предложение, которое, положа руку на сердце, одна женщина крайне редко делает другой:

– Ирина, если вам все так нравится, хотите, я вас со своим модельером познакомлю?

– А можно? – удивленно спросила Хакамада.

– Конечно, – сказала я – вот, вернемся в Москву и поедем.

Так Макашова обрела музу, Ирина сменила стиль, а я сделала доброе дело – порадовала и ту и другую. Кстати, закончилось все это созданием новой марки ХАКАМА, которая живет и процветает и по сей день.

Но рассказать я хотела не об этом, а об одном забавном случае, который произошел на учредительном партийном съезде в конце мая 2001 года, известном как рекордно долгий – длившийся почти сутки – съезд СПС. Сразу скажу, что мне нравится Ирина, что я считаю ее самой яркой женщиной-политиком у нас в стране и очень-очень надеюсь, что она не обидится на меня за эту историю.

Итак, мы уже вовсю работали в Думе, партия росла и развивалась, шла, что называется, от победы к победе, но официально не была единой партией (напомню – на выборы СПС шел как блок), единого лидера тоже не было. Регионы настаивали на том, что такой руководитель необходим, потому что им сильно мешает отсутствие единоначалия. Поэтому было решено собрать съезд, оформить партию и выбрать наконец лидера. Было понятно, что станет им Немцов, возглавлявший думскую фракцию. И все бы так и произошло, будь это, к примеру, «Единая Россия», где как приказали, так и проголосовали. Но в тогдашнем СПС, практикующем «демократию без берегов», этого не случилось. Кстати, французские литераторы, чей термин «реализм без берегов» я сейчас перефразировала, тоже в итоге дописались черт знает до чего. Так что, делаем вывод, что идею никогда и ни при каких обстоятельствах – будь то политика или литература – нельзя доводить до абсурда. Врочем, я отвлеклась. Ведь мой рассказ не о развитии демократии в России, а о Хакамаде.