Мы же остались дожидаться ее итогов, чтобы с пылу с жару получить комментарии у нашего вице-премьера.

Но тут, как только телевизионщики расставили свои камеры, к нам подбежал испуганный японец и начал что-то настойчиво нам втолковывать, естественно, на своем родном, а значит – совсем не доступном для нас языке. Хорошо, что с нами остался представитель российского посольства, который, естественно, в совершенстве владел японским. Он выслушал бурно урчащего японца и объяснил нам, что здесь, оказывается, стоять нельзя, а нужно выйти на улицу и там – во дворе ждать Немцова. Во дворе – так во дворе. Мы спокойно вышли на улицу, присмотрели симпатичное местечко и в ожидании расположились уже там. Через пару минут к нам прибежал новый японец, который опять стал бурно что-то доказывать представителю посольства. Мы молча ждали объяснений, что не так на этот раз. Оказалось, что, по словам этого японца, здесь – во дворе – снимать и брать интервью ну никак нельзя. Просто запрещено. Поэтому мы должны войти в помещение и дожидаться Немцова там. Ребята снова взвалили на себя камеры, и мы пошли назад в здание. И там, как только мы вновь расположились, к нам подбежал японец под номером один…

Я поняла, что нашему сопровождающему все сильно надоело, потому что он не стал выслушивать японца, а с улыбкой, которую, наверное, в Японии продают каждому желающему где-нибудь на рынке, сложив ручки и кланяясь, поднимая к небу и опуская долу глаза, прижимая ладони к самому сердцу, он начал что-то объяснять своему японскому собеседнику. Тот, как я поняла, еще пару раз попытался отправить нас во двор, но, получив отпор, наконец успокоился, отошел на небольшое расстояние и занял выжидательную позицию.

– А как вам это удалось? Что вы ему сказали? – обратилась я к нашему сопровождающему.

– Знаете, Лиля, у них тут так устроено, что каждый отвечает за свой участок: этот – за этот, а тот – за тот. Я понял, что они так и будут нас гонять, поэтому сказал, что понимаю, что его руководство запрещает здесь снимать, но, к сожалению, ничего не могу поделать, потому что наше руководство – Борис Немцов – уходя приказал нам ждать его здесь, а поэтому мы никак не можем его ослушаться. Ну, такое объяснение он понял. Видите – стоит и ждет, что будет дальше, чтобы, если что, объяснить, что честно сделал свое дело.

– Да, странные они, эти японцы, – сказала я в ответ.

– Хм, это вы так думаете, а они думают совсем противоположное, – улыбнулся мой собеседник.

Немцова мы, конечно, дождались, интервью у него, как вы понимаете, взяли. После чего дружно пошли к выходу из здания. У дверей – с этой стороны – нас встречал кланяющийся и нежно улыбающийся японец номер один, а с той – такой же нежно улыбающийся и кланяющийся японец номер два. И мы сразу поняли, что они были очень рады, что мы уходим.

На следующий день, под скрежещущие звуки маршев и кричалок из уже ставшего родным фургончика с громкоговорителями, мы отправились в аэропорт, благополучно взлетели, потом приземлились, чтобы забрать Немцова с женой, которых японцы на скоростном поезде повезли смотреть древнюю столицу Киото (увы, нас туда не пригласили), и отправились домой.

Все закончилось благополучно. Хотя и не для всех. Бедный пресс-секретарь Немцова Андрей Першин, видимо, сильно увлекся дегустацией национальной японской кухни, да так, что его организм отреагировал на это весьма бурно и мучительно.

Я, сидя в кресле, с грустью смотрела на несчастного Першина, который запивал походы в дальний угол салона самолета литрами холодной минеральной воды и думала:

– Да, это доказывает только одно: что японцу хорошо, то русскому – смерть. А острова, господа хорошие, вы все-таки не дождетесь.

Был чудный июньский вечер девяносто седьмого. Я, довольная жизнью, шла по бульвару и радовалась, что уладила с начальством все вопросы, связанные с очередной командировкой. Но мои вялотекущие размышления прервал телефонный звонок.

– Лиль, я тоже в Китай лечу, – сообщил мне радостно мой постоянный компаньон по отслеживанию вице-премьера Немцова из конкурирующего агентства Петька Мокшин. – На этот раз дали добро на командировку. Так что – работаем.

– Мок, что сказать, рада за боевого товарища, – ответила я. – Кстати, ты в Китае раньше бывал? К чему готовиться?

– Да, летал однажды. В Пекин. Так что, кое-что знаю. А готовиться – к жаре, конечно. Там сейчас как в бане, а еще – еда у этих китайцев, ну, честно, не для наших желудков. Я ее с самого начала сильно не полюбил, но помню там одно местечко, где нормальные гамбургеры можно будет поесть.

– Что, Петь, неужели все так плохо? А утка по-пекински, я эти, как их, яйца по-китайски? – аккуратно уточнила я.

Мощное мужское Петькино «издеваешься» прозвучало прямо-таки громогласно, поэтому я решила с ним не спорить, а разобраться со всем на месте. Что-что, а уж проблемы с отсутствием привычки к китайской кухне никак не могли испортить моего настроения. Ну, во-первых, когда ты еще попадешь в Пекин? А во-вторых, поездка предполагалась достаточно спокойная, без особых сенсаций, потому что Немцов летел за пару дней до приезда Черномырдина, чтобы провести предварительные консультации с китайским руководством и встретить как подобает Виктора Степановича, так что на этот раз мы были не одни и не главные, а значит, появлялась вероятность образования свободного времени, которое можно было провести не без пользы для себя любимой и не без удовольствия.

В том, что будет жарко, бывалый Мокшин не ошибся. Как только я сделала первый шаг из самолета на гостеприемную китайскую землю, мне тут же просто поплохело. Вот это была жара так жара. Мамочки мои. После кондиционированного салона я попала прямо в русскую баню. И этой баней была вся страна.

– Господи, как они тут живут, – подумала я, вытирая лоб носовым платочком. Осмотрелась и поняла, что они живут нормально, потому что подавляющее число снующих вкруг китайцев (кроме тех, кто нас официально встречал) было одето в минимум одежды, который состоял из трусов-шортиков типа «унисекс», хлопчатобумажных маечек, которые у нас почему-то окрестили «алкоголичками» и резиновых вьетнамок. У особо привередливых на голове красовались кепочки, или панамочки, или даже те же майки, легким движением руки успешно превращенные в какое-то подобие восточной чалмы. Мне, одетой как положено – в платье с длинным рукавом и в чулки (голые ноги в ТАССе не приветствовались), оставалось только смотреть на них с грустью и завидовать.

А вот, что касается разрекламированных Мокшиным «китайских гамбургеров», то их мы так и не попробовали. Мои коллеги из отделения нашего агентства в Пекине, работающие там уже не один год и даже внешне уже больше походившие на китайцев, чем на русских, быстро взяли меня в оборот, пообещав показать, что такое настоящая китайская кухня, при этом решили образовать в этой области и нашего конкурента, пригласив Мокшина отужинать вместе вечером после работы. А в обед они затащили меня в ресторанчик «для своих», где накормили «для проверки» знаменитыми «яйцами по-китайски», предварительно объяснив, что если я выдержу это, значит есть все остальное мне просто не составит труда.