— Откуда ты это знаешь?

— Меня бросали… И Олег бросил, хотя я никоим образом не покушалась на его свободу. Знаете, когда в ночных клубах весело отплясывают под песню о несчастной любви, то никто не думает о словах, о содержании. Но стоит оказаться в роли героини шлягера, и ты чувствуешь себя умирающим воином, забытым на поле сражения.

— Трудно поверить, что такую женщину можно бросить.

На какую-то минуту она прижалась лбом к стеклу – они сидели у окна. Стекло было холодным, а лоб горячим. А еще окно было грязным и вонючим; казалось, весь жир со всех чебуреков осел на нем. Лика полезла в сумочку, достала салфетки и долго с отвращением вытирала лоб.

— Можешь сходить умыться, – разрешил Медуза.

— А здесь есть где умыться? – Лика уже перестала бояться кафельных стен и пола, разговоры отвлекли ее от мыслей о смерти, подошедшей так близко.

— Да, возле входа.

— А ты не боишься, что я убегу?

— Уже нет.

— Будешь караулить у входа в женскую уборную?

— Во-первых, не буду. Во-вторых, там нет женской уборной. Есть одна кабинка: кто первый займет, тот и воспользуется. Так что сходи и приведи себя в порядок. Умойся. Сразу легче станет. Зеркало, надеюсь, там имеется.

— Вот только не надо меня лечить! Еще скажите, чтобы я подошла к зеркалу, подумала о том, что я самая красивая, и сказала себе: «Привет, прелестное создание!» Все это мы проходили. Вы не верите, что меня бросили? А рассказать, как бросали?

Медуза кивнул.

— Сходи умойся, потом расскажешь.

Говоря по правде, разговор начал его утомлять. Такие душещипательные, разговоры всегда утомляют. Кроме того, они просто не имеют смысла. Сейчас он получил передышку, он был уверен, что Лика не убежит – не в том она состоянии…

Он откинулся на спинку стула, осмотрелся и заметил у столика, стоящего у окна, женщину – она с отрешенным видом пила маленькими глотками кофе из пластмассового одноразового стаканчика. Она была изумительно красива. Она выглядела очень необычно в этом месте и в это время – в дрянной забегаловке, с пластмассовым стаканчиком в руке, словно райская птица, случайно залетевшая на веранду деревенского дома… Как залетела, так и вылетит. Улыбка ее была безупречной и слегка утомленной. Заметив ее, он не мог оторвать взгляд, он застыл на месте и на его лице было написано такое восхищение, что если бы эта женщина посмотрела в его сторону, то все поняла бы. Но она не посмотрела, продолжая с отрешенным видом пить кофе.

Лика умылась, зеркало в туалете действительно имелось, было там даже жидкое мыло с запахом персика и туалетная бумага – все вполне прилично. В этом туалете никто не стрелял и не падали на пол трупы.

Она подумала о побеге, но поняла, что он быстро поймает ее. Поэтому Лика вернулась за столик.

Присев за столик, Лика немного помолчала. Но он знал, что разговор продолжится. И говорить они будут все о том же. Бессмысленные фразы будут нанизываться одна на другую.

— Вы обещали рассказать, за что вас, по вашему мнению, бросили.

— Он мне сказал, что не знает, что он тут делает! – она начала говорить, не глядя на него.

— Где?

— Что?

— Он сказал, что не знает, что делает ТУТ. Это где?

— Имелось в виду рядом со мной. Он сказал, что устал быть объектом в моих играх. Я сказала, что он является не «объектом», а «субъектом», а он мне сказал, что все равно не хочет быть ни объектом, ни субъектом.

— Он был пьян?

— Естественно. Я даже не знаю, помнит ли он все, что наговорил мне тогда.

— А ты?

— Что я? – Лика недоуменно повела плечами под облегающим свитером.

— Ты тоже была пьяна? – предположил Медуза.

— Ну да, – пробормотала Лика, – отмечали 8 Марта, Международный женский день. Господи, какая же овца придумала этот день! Почему все мужчины должны сначала поздравлять женщин, а потом они не выдерживают такого напряжения и посылают их на хрен.

— А что вы пили? – спросил Медуза.

— Господи! – произнесла она с тоской. – О чем мы говорим! Вы меня скоро убьете из-за какой-то антикварной железяки, которую я в глаза не видела.

Лика всхлипнула.

— А ты не думаешь, что это были слова, сказанные под воздействием алкоголя?

Лика посмотрела на него и ничего не ответила.

— А что, – продолжал свои мысли Медуза, – ты говоришь это случилось 8 марта? Самое мерзкое время: зима кончилась, весна еще не началась… Полнолуние, магнитные бури, алкоголь – мало ли что может на человека подействовать.

— Алкоголь? – поморщилась Лика, – но ведь говорят же, что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. Алкоголь просто обостряет эмоции. Значит, он и трезвый хотел меня послать, но сдерживался, а алкоголь помог.

— Алкоголь только искажает сознание. Да разве мог умный человек послать куда-то такую женщину, как ты? Если только он не самоубийца.

— В том-то и дело, что он очень умный и я его очень люблю, но он большой эгоист и делает только то, что ему хочется. Он привык только брать, а отдавать приходилось мне.

Женщина, привлекшая его внимание, допила кофе. Поставила стаканчик на стол, но не уходила, как будто ждала кого-то или чего-то. Она закурила, откинувшись на спинку стула, и с закрытыми глазами медленно вдыхала дым. У нее был утомленный вид. Своей длинной шеей, осанкой и слегка выпуклыми глазами женщина напоминала экзотическую птицу.

— Мы сами выбираем, кого любить. Ты его любишь, и это важнее всего. Для тебя.

— Вы слишком чувствительны для хладнокровного убийцы.

Они посмотрели друг другу в глаза. Медуза хмыкнул. Он подумал о том, что если бы она не жаловалась на жизнь, то была бы более привлекательной. Он попытался успокоить ее. Но она все равно нравилась ему, и она была вся в его власти. И та, которая за столиком у окна, ему нравилась тоже, но она не принадлежала ему – сейчас вспорхнет и исчезнет.

— Выше нос!

Боже, как она не любила эти стандартные выражения!

— При чем тут мой нос! – воскликнула она. – Ведь вы меня все равно убьете! Разве нет?

«Нет! – захотелось крикнуть ему. – Нет! Я не смогу этого сделать. Мы убежим от всех. Нас никто не найдет! Зачем умирать, если можно жить? Вокруг так много смертей! Зачем? Никогда не поздно начать жить сначала. Вот хотя бы с этого момента…»

Он чувствовал ее власть над собой. Он не мог оторваться от ее красоты, от ее глаз с застывшей тоской. Он понимал, что настал час великого искушения не только для его души, но и для тела. Волна горячей крови хлынула ему в сердце, каждый фибр трепетал от искушения. Но его закаленная воля взяла верх и в этот раз. Мало-помалу горячая волна отхлынула обратно, и вместо нее вспыхнул гнев на себя за то, что в нем поднялась эта необузданная волна. Поднялась в самый неподходящий момент.