— Какие свидетели! Ты знаешь, что такое свидетели? – заверещал мент. – Секунданты?

Да они же были пацаны! Малолетки! По двадцать три года. Да, секунданту Александру Васильчикову было двадцать три года, он окончил юридический факультет. Другому секунданту корнету лейб-гвардии Конного полка Михаилу Глебову шел двадцать второй год. Какие из них свидетели? Никому не хотелось подставляться. Да им самим надо было отмазаться от этого дела. Вот и свидетельствовали… так, как им сказали!

— А что вы так близко к сердцу это все воспринимаете? – Абзаца действительно заинтересовал экзальтированный мент.

— Потому что казак, стрелявший из кустов, он был, – тут мент задумался, вроде бы припоминая слово, – дедом моего прадеда…

— Повторите, пожалуйста, погромче!

— Это мой прямой предок! – мент судорожно выпрямил спину.

— И ты этим гордишься? – поразился Абзац.

— Да!

— Люди с такими предками в монастырь должны идти, чтобы замолить грехи семи поколений, а не в ментовку… Как можно гордиться человеком, который стрелял в спину, который убил великого поэта…

— Он выполнял приказ. Это было государственное дело, – ответил мент. – У нас в семье все такие… – он призадумался, а потом сказал: – Государственники. И я всю жизнь мечтал, что буду работать на государство.

— Что ты несешь? – Абзац заметил, что во время разговора он сбивается, называя ненормального мента то на «ты», то на «вы». – При чем тут государство? Какой приказ?

Мент вдруг дернулся и изо всех сил двинул стул. Стул с грохотом упал на пол и так и остался там лежать – ножками кверху.

— А ты знаешь, – нервно заговорил мент, не обращая внимания на опрокинутый стул, – весть о гибели Лермонтова очень ждали в Санкт-Петербурге. В начале августа сообщение об этом дошло до Николая I. И знаешь, что он сказал?

— Что?

— Собаке – собачья смерть.

— И кто это слышал? – осторожно спросил Абзац.

— Узкий круг приближенных. Находившийся в то время в Зимнем дворце императора его флигель-адъютант полковник лейб-гвардии Конного полка Иван Лужин услышал и потом передал Карамзиным. Потом Николай I понял, что эта фраза «собаке – собачья смерть» бьет сильнее всего по нему самому. Тогда он собрал более широкий круг приближенных и с прискорбной миной на лице уже вполне официально объявил, что получил сообщение о том, что поэт Лермонтов, который мог бы заменить Пушкина, убит на случайной дуэли у подножия горы Машук. Но на самом деле никто не любил Лермонтова. Его не любили за тяжелый характер, а он платил всем презрением. «Ядовитая гадина!» – так отзывались о нем многие высокопоставленные лица. Теперь ты понимаешь, что дело было государственное, а пистолет по праву принадлежит нашей семье, он переходит из рук в руки, из поколения в поколение, от отца к сыну…

— Так как же вы упустили свою семейную реликвию?

Мент вдруг скривился, как от зубной боли.

— Никто не упускал, все шло своими чередом, вот только эти… – тут он грязно и смачно выругался – дети алкоголиков придурковатые братья Сетко сперли пистолет и смылись. Пистолет додумались сплавить грекам. Получили от них «медные деньги» на конфеты. Чуть было не ушел пистолет. Только у нас тут все схвачено. Среднего, самого наглого, я сам лично отмудохал, когда поймал. Это все его рук дело с пистолетом, я знаю… Мать будем лишать родительских прав, а малолетних придурков разберут по интернатам… По разным, чтобы вместе беспределом не занимались. Я об этом позабочусь.

Мент схватился за стул и с грохотом водрузил его на место.

— А теперь, – мент указал на облезлые двери, – иди. Пистолет останется у меня. Он принадлежит нашей семье, а не тебе и не тем, кто тебя послал. И чтобы сегодня ты уже был в Москве!

— А если нет?

– А ты знаешь, что у нас исчезают люди?

— Знаю. В горах…

— Мало знаешь… Не только в горах, но и на ровном месте… Может исчезнуть любой человек… Для этого не обязательно заниматься политикой или быть богатым. Например, будет женщина гулять с ребенком и увидит что-то такое, чего видеть не стоит, – им суждено исчезнуть. И никто не найдет. Короче, человек может узнать что-то и не дойти до дома… Есть у нас небольшой аккуратненький домик. Там все оформлено под офис. На дверях вывески – «отдел рекламы», «отдел менеджмента». А на самом деле… Туда привозят этих людей. Обкалывают психотропными средствами. И в таком состоянии, не помня себя, люди могут находиться там месяцами. А некоторых сразу убивают…

— Зачем вы мне это говорите?

— Потому что исчезнуть может каждый человек. Например, я или ты… – мент как будто даже проникся сочувствием к Абзацу. – А теперь можешь идти.

— А протокол?

— Какой протокол?

— Задержания и изъятия! Вы у меня, между прочим, забрали дорогую вещь, антикварную…

— Не вещь, а оружие, которое по пробивной способности не уступает современному пистолету «ТТ». Так что радуйся – я тебя отпускаю без составления протокола.

— Странные у вас понятия.

— А что ты хотел? Работа в милиции не из легких и имеет свои особенности. И та же водка пьется здесь не просто так… Подняться же по служебной лестнице у нас помогают только личные контакты… В милиции также нельзя влезать в работу с ушами… Всегда на первый план нужно ставить свою жизнь. Лучше знать меньше.

— Меньше знаешь – крепче спишь? – переспросил Абзац. – А то, что пистолет проклят, ты знаешь? Тот, кому он попадает в руки, долго не живет.

Мент засмеялся.

— Пусть тебя это не волнует. Это наша семейная реликвия!

— И что?

— Проклятье не касается членов семьи.

— Не зарекайся, – бросил Абзац, выходя. В этот момент он знал, что вернется сюда очень скоро, когда его не будут ждать. Мента должна обмануть его покорность: у него забрали пистолет, и он ушел, якобы чувствуя свое бессилие перед стражем порядка. Вот встретится с Пашей и вернется. А если мента не будет на месте, он сумеет найти его, достанет из-под земли. Ведь фамилия, имя, отчество из удостоверения намертво отпечатались в мозгу Абзаца. По сути, это даже хорошо, что пистолет временно побудет у этого ненормального. Ведь он воспринимает оружие как семейную реликвию, а значит, сохранит ее у себя.

С этим мыслями Абзац толкнул двери и шагнул из душного помещения прямо под дождь.

– Прощай! – сказал он менту.

Со стороны Пятигорска надвигалась гроза. Удивительные дожди в предгорьях – они идут полосами, участками, вслед за ветрами, которые, толкая низкие тучи, растекаются по впадинам и ущельям. Там, где стоишь, бывает сухо, а буквально в десятке метров низвергается обвал непроходимого дождя.

Пробежав под прямыми струями ливня и сильно промокнув, Абзац сел за руль бежевой «копейки». Всего пара секунд – и одежду хоть выжимай, а по лицу стекали струйки дождя. На дороге слышались жалобные завывания машин, ливень начисто лишил их возможности двигаться. Он включил радиоприемник.