«Надо собираться, – думал Абзац, прогоняя от себя остатки похмельного синдрома. – Выход должен быть там, где был вход. Футляр от пистолета, конечно, красив – внутри бархат и все такое, но он пуст… Если Одиссей в баре собирался показать ему пистолет, значит, пистолет был на месте. Он тогда еще, помнится, сказал, что пистолет приносит несчастье владельцу, а с ним до сих пор все в порядке. Одиссей говорил, что любит рассматривать этот пистолет системы Кухенройтера, что это красивое оружие. Что было дальше – известно, то ли звезды на небе неудачно расположились для Одиссея, то ли сбылось пророчество о том, что пистолет, из которого застрелили поэта, приносит смерть владельцу, но Одиссей умер. Погиб заколотый отравленным кинжалом человек, который вознамерился стать следующим владельцем пистолета. А самого пистолета нет. Есть только футляр. Футляр пуст. Значит, начинать надо все сначала». Абзац попросил своего нового знакомого Николая подкинуть его на своей «копейке» к злополучному бару.

— Можешь сам съездить, – неожиданно предложил Николай, – дам тебе ключи от машины. Ты же вернешься?

— Вернусь? – Абзац вспомнил, что никогда не надо возвращаться. – Да, конечно, но я же…

— Выпил, – подсказал Николай.

— Ну, да…

— Ничего страшного, никто тебя не остановит.

— Никто меня не остановит, – будто бы сам для себя повторил Абзац.

Конечно, не остановит – его трудно остановить. Если есть цель, он всегда до нее дойдет. Он победитель по своей сути. Как пел Высоцкий, «если я чего решил, то выпью обязательно» – вот тоже песня о верности принятому решению. А сколько раз он, Абзац, угонял такие вот ухоженные «копейки», когда этого требовали интересы дела. Угонял, потом бросал…

Николай отправился в гараж и вышел с ключами от «копейки»

— Так ты едешь? – Николай не спрашивал, когда он вернется.

— Еду!

Ожидая, пока Николай откроет зеленые деревянные ворота, Абзац еще раз удивился: воздух был настолько чистый, что закружилась голова. Впрочем, голова последнее время кружилась часто, и не только от чистого воздуха. Но вот проехал по улице мотоцикл, поднял облако пыли – воздух перестал удивлять своей чистотой.

— Счастливо!

Перед баром Абзац постоял, покурил. Такая хорошая погода. Так не хотелось сейчас никаких разборок…

Бармен с презрительно скучающим видом пожевывал деревянную зубочистку. В баре был единственный посетитель, скучавший над мутным стаканом с каким-то пойлом, которое, видимо, претендовало на то, чтобы его именовали коньяком.

Жужжала и безнадежно билась о стекло муха. Ничего не указывало на то, что совсем недавно здесь лежал труп с перерезанным горлом.

Абзац подошел к стойке и посмотрел на бармена в упор.

— Не узнаешь?

Бармен придирчиво оглядел его и буркнул что-то невразумительное.

— Узнаешь?

Бармен кивнул и перекинул зубочистку с правого угла рта в левый.

— Где пистолет?

Бармен презрительно фыркнул.

Абзац резким движением отшвырнул в сторону недокуренную сигарету, сделал шаг вперед и въехал бармену по зубам, разбив костяшки пальцев и не почувствовав при этом боли. Удар был приличным, и полтора барменских зуба навсегда покинули ротовую полость. Главное – бить резко и точно. Бледный от бешенства бармен бросился на Абзаца. Но Абзац успешно повторил свой фокус – правой рукой изо всех сил ударил его под дых, а левой по зубам.

Единственный посетитель, скучавший за утренней порцией коньяка, поспешил ретироваться. Бармен схватился за свою искалеченную челюсть и упал. Абзац ударил катавшегося по полу бармена в солнечное сплетение так, чтобы боль пронзила все тело.

— Где пистолет?

Бармен кивнул в сторону стойки. Абзац нагнулся и увидел сверток из какого-то тряпья.

— Проверим!

Внутри был пистолет.

Бармен так и лежал на спине посреди битого стекла и только сопел.

— Поверим! – Абзац подхватил бармена под мышки, поставил на ноги. Он качался из стороны в сторону, сплевывая кровь и что-то бормоча.

Абзац потащил его к выходу. Перед выходом из бара Абзац пошарил за стойкой и положил себе за пазуху две буханки белого хлеба, а черного хлеба в этих краях и не было. Был еще и серый, но он совсем невкусный.

Бармен пускал кровавые слюни.

— Ну, и что мне теперь с тобой делать? – спросил Абзац, когда они выбрались наружу.

Поднялся ветер, Абзац чихнул от налетевшего облака пыли.

— Отпусти, сволочь, – пролепетал бармен, не предпринимая, однако, попыток вырваться.

— Сейчас, брателло, сейчас, – ласково сказал Абзац, усаживая его на переднее сиденье «копейки».

Машина, удивлению, завелась с первого раза. Он вывез его за город к тому самому загадочному полуразваленному строению, которое Николай назвал МТФ – молочно-товарная ферма.

Абзац остановил машину, протащил слабо сопротивляющегося бармена метров пятьдесят по пустырю, поросшему редкой пересохшей травой, и оказался перед самым зданием заброшенной фермы. Опустил бармена на землю, а сам уселся рядом. Шорох травы убаюкивал, как колыбельная. Абзацу захотелось вытянуться на пересохшей траве, прикрыть лицо рукой и забыть про все на свете. Но сначала надо было разобраться с барменом, распростертым у его ног.

— Ну, оклемался? – спросил Абзац.

Он приподнял бармена и, поддерживая за спину, как самого закадычного собутыльника, усадил спиной к облезлой стене.

— Иди ты! – огрызнулся бармен.

— А вот за «иди ты» и ответить можно, – сказал Абзац.

— Я уже ответил, – бармен продолжал сплевывать остатки зубов.

— А я хотел с тобой еще пообщаться, – начал Абзац, но ему пришлось замолчать, потому что бармена рвало. Абзац успел пригнуть его голову к земле и держал ее так, пока его не перестало тошнить.

— Ты, наверно, педик, – злобно проговорил бармен, – затащил меня сюда…

— Не выдавай желаемое за действительное, – засмеялся Абзац.

Две буханки белого хлеба он извлек из-за пазухи, следом вытащил из кармана носовой платок. Буханки положил перед собой на носовой платок не первой свежести.

Бармен в недоумении наблюдал за его манипуляциями.

— Тогда какого… тебе от меня надо, ты же забрал его, – икнув, сказал бармен.

— А мне надо, чтобы ты мне рассказал про пистолет, – прошептал Абзац.

Казалось, на бармена его слова не оказали никакого действия. Он не шевелился, не говорил и почти не дышал. В таком состоянии он пребывал достаточно долго. Абзац ждал, потом спросил:

— Повторить?

— Твою мать! –¦ выругался бармен.

— Мать моя тут ни при чем, – произнес Абзац.