— Что ты видел? – Самому Абзацу пригрезилось, как он общается по телефону с Ангелом, который говорил, что его призвание охранять жизнь Абзаца. Все было совсем реально.

— Что я видел? – переспросил Паша. – Мрак. Разную чушь. Куски проволоки, которые опутывали меня со всех сторон и били током. Я шугался от этой проволоки. Что еще?

«Фантастические фильмы» смотрел… Это стало невыносимо. Среди ночи я побежал в районную поликлинику, попросил сторожа вызвать психбригаду. Объяснил, что у меня галлюцинации. Сторож вызвал вместо психбригады милицию. Приехали два милиционера. Я попросил их отвезти меня в психбольницу. Они спросили, где я живу, и отвезли меня домой. Одного из них я попросил, чтобы позвонил в «скорую помощь» и вызвал мне психбригаду. Он сначала сказал: «Не буду звонить!» Я прошу: «Звони, иначе я вскрою вены, так мне сейчас плохо!» Он позвонил, однако там никак не отреагировали. Милиция уехала. После милиционера моя мать два раза звонила в «скорую», говорила: «У моего сына психоз. Слуховые и зрительные галлюцинации. Он собирается резать вены». Я ждал психбригаду почти до утра, а потом взял скальпель и начал чиркать им по венам. Боли не чувствовал. Потом мне показалось, что скальпель тупой, что кровь течет медленно: сначала фонтаном ливанула, а потом медленно пошла. Поэтому я отбросил скальпель и взял лезвие, начал резать им, чтобы кровь быстрее шла. Вот тогда и приехали сразу три «скорые»: и что милиционеры вызывали, и что мать. Меня перевязали в обычной больнице, а потом забрали в психиатрическую. Там продолжались галлюцинации. Одновременно со мной привезли еще одного пациента. Я сначала не обратил на него внимания. Вдруг слышу, как он говорит: «Ну что, допился!?» Я посмотрел на него – он, кажется, молчит. Я отвернулся и снова слышу: «Допился… Вот тебя и привезли сюда, чтобы вырезать мозги, печень, почки и все это за границу продать». Я смотрю на него – он не раскрывает рот. На самом деле он молчал. У меня была слуховая галлюцинация – теперь я это понимаю.

В доказательство своих слов Паша оголил предплечья, там действительно были шрамы, но определить их происхождение не представлялось возможным.

Это откровение Паши и оголенные руки с белыми следами шрамов было последним, что запомнил Абзац из всего вечера. Он вырубился. Провалился в полную бессодержательную темноту – мрак без кошмаров и галлюцинаций. Алкогольное забытье – аналог смерти.

Он проснулся на неудобном диване, когда на будильнике было 3.30. Ему показалось, что он совсем не спал. Он сразу понял, что в номере что-то происходит. Из-под двери выползала полоска желтого света. И слышался приглушенный голос.

Он кое-как поднялся и, пошатываясь, встал, пытаясь сориентироваться, где он и что происходит. А что-то происходило. Это факт. Стараясь ступать бесшумно, он подошел к двери.

Из соседней комнаты с широкой кроватью пробивалась полоска желтого света. Видимо, именно на этой кровати сидел Паша и говорил по телефону. В это самое коварное время на границе ночи, когда все демоны рвутся из подсознания наружу, когда самоубийцы вынашивают свои суицидные замыслы.

С кем можно общаться по телефону в такое время? Абзац прислушался. Естественно, слышать он мог только то, что говорил Паша, а о словах его ночного собеседника оставалось только догадываться.

— Я не спал всю ночь, – говорил Паша. – От него мало толку. Гонит какую-то пургу… Говорит, что все забрал мент, прадедушка которого сидел в засаде… Да, я понимаю… да… Мне был задан конкретный вопрос… Но я конкретно и отвечаю…

Сердце билось неровно, на душе было противно, снова хотелось выпить. Потная рубашка липла к телу – стоит принять душ.

— Пытаюсь ответить конкретно… Сейчас он спит. Да, в полной отключке. А почему я не должен был давать ему пить? Ну, в горло я ему не заливал. Да так и проще. Утром, когда проспится, мы с ним поедем туда. Ну, к этому менту, если он действительно существует. А потом я заказал два билета на самолет, мы вылетим в Москву…

«Так быстро? Завтра в Москву?» – подумал Абзац и уже хотел выйти к Паше, но после достаточно долгой паузы разговор принял новый оборот.

— Зачем тебе это нужно? – возражал Паша. – Ладно… Сейчас или потом? Нет, ты не зря отправил меня, но мы так не договаривались…

Абзац замер.

Услышанное показалось ему таким неправдоподобным, что мозг отказывался понимать, в чем дело. Сердце охватила судорожная дрожь. Оцепенение сковывало его все сильнее.

За дверью Паша продолжал говорить по телефону. Его хотят убить! Его, Абзаца?! И кто?

Паша? Несколько секунд его мучила мысль, не умрет ли он прямо сейчас на этом месте от позора. Кто мог придумать ему такую глупую смерть от руки человека, которого он не уважал. Не воспринимал как личность. Это чмо, которое, кроме как говорить про жратву и про «бабки», ни на что не способно! Лишить его жизни? Он, конечно, не сильно хотел жить, но чтобы умереть от рук придурка? Никогда! Нет, он не рассчитывал жить долго, но… вот так… Это просто неприлично. А что он, собственно говоря, ожидал от Паши? Что он знал о нем? Ходили слухи, что он неутомим в постелях своих любовниц. Но большинство мужчин с подобной репутацией сами распускают о себе слухи, потому что больше нечем гордиться.

Абзац давно стал замечать, что теряет вкус к обычным человеческим радостям. Иногда это его тяготило, иногда нет. Замкнутый, он избегал искушений дружбы и привязанности, и жизнь показывала, что он был прав.

Все складывалось невесело. Но, несмотря на стресс, вызванный событиями, в гущу которых его втянули, он испытал облегчение. Предупрежден – значит, вооружен! А враг выдал себя, выдал с головой! Все прояснилось. За эту ясность стоило бы выпить полный стакан шотландского виски! Он не стал дожидаться, пока по телефону закончат обсуждать детали его убийства, резко дернул ручку двери и вышел из комнаты, обнаруживая свое присутствие.

За дверью началось движение, шуршанье и суета. Последовала пауза, а затем Паша стал торопливо прощаться со своим собеседником:

— Завтра созвонимся. Все. Конец связи.

Дверь распахнулась, Паша с недоуменным видом возник на пороге. Взгляд у него был совершенно дикий, затравленный, как у преступника, застигнутого на месте преступления. Еще ничего не понимая, он остановился в дверях, не решаясь ступить дальше.

— Ты чего? – Паша взглянул на часы. – Ты чего не спишь?

— А ты?

— Не спится, – стал оправдываться Паша. – Я когда выпью – не могу заснуть. Не знаю, что такое… Сосуды, наверное, расширяются, вся кровь к голове приливает. Лежу, уставившись в потолок, а сна ни в одном глазу. Завидую тем, кто может выпить сто грамм «для сна». Для меня после выпивки всегда бессонная ночь. Если только снотворное выпить, но ты знаешь, все эти барбитураты или как их там еще… не очень-то с алкоголем сочетаются. Вот так полночи промучаешься, под утро выпьешь таблетку, потом полдня проспишь – так и жизнь проходит.

Произнося свой торопливый монолог, Паша продолжал смотреть на Абзаца с сомнением, пытаясь выяснить, что он мог слышать и что успел понять. Какое-то время Абзац тоже вглядывался в него, а потом заговорил.