Поток, существ на двести, целиком состоял из истлов и сальфов. Все до единого люди-львы были выбриты начисто. Никаких бакенбард, никаких сползающих по шее грив, никаких «брежневских бровей».

Брови истлов удивленно приподнимались к вискам идеальными, неширокими полосками. Волосы, выбритые точно по кромке роста шевелюры сальфов, были собраны в аккуратные хвосты на затылке. Блестящие челки казались приглаженными парикмахерским утюжком.

Одевались студенты так ярко, что давали фору даже леплерам. Жгуче-красные, необузданно-голубые, приторно-розовые, огненно-оранжевые рубашки и брюки вызывали желание зажмуриться.

Сальфы сидели особняком и занимали все передние ряды. Истлы «спрятались» на галерке. По сравнению с нашими громилами-студентами той же расы они выглядели слишком тщедушными, женоподобными. Про скандров и мрагулов вообще молчу.

Одежда, расшитая кружевами и рюшами, золотые цепочки и браслеты на юношах, девушки, сплошь увешанные золотом и драгоценными камнями…

Студенткам в их экстремальных мини-юбках и ажурных топиках не хватало только кожаных перчаток и шеста… Так, для полноты образа…

На фоне всего этого шика и блеска я выглядела современным бомжом на балу у короля Людовика Четырнадцатого.

К такому же выводу, видимо, пришли и студенты. По рядам пробежались смешки, полетели записки и самолетики. На лицах мелькнули презрительно-высокомерные улыбки, горделиво вздернулись носы.

Забавные они, эти дети. Думают, что тот, кто мыслит иначе, чем принято в их круге общения, иначе одевается, иначе ведет себя – смешон и нелеп.

Ну что ж! Пора ставить все на свои места. Где наша не пропадала?

– А ну-ка, всем тихо! – распорядилась я поставленным командирским голосом.

На лицах студентов отразилось сильнейшее недоумение. Словно заезжий рыцарь слез с коня и, не снимая доспеха, запрыгал в танце «Маленьких лебедей». Как все запущено-то!

– Я ваш новый преподаватель – Ольга Зуброва. Приехала сюда по обмену из Академии Войны и Мира.

На третьем ряду кто-то нарочито громко прыснул. Шушуканье не прекратилось, напротив, стало похожим на шум урагана в ветвях деревьев.

Я даже не поняла, что случилось, как вдруг нагрянула тоска – безысходная, сильная. Захотелось убежать, уехать отсюда – куда глаза глядят.

Девицы-сальфы звонко хихикали, парни смеялись, как гиены. Истлы – и ребята и девушки – традиционно похохатывали, с примесью рычания.

Пространство вокруг наступало. Казалось, стены вот-вот раздавят меня, как некогда пыталась раздавить земляная яма. Прихлопнут, словно муху. Голова закружилась, перед глазами заплясали цветные кружочки. Сердце тяжело бухало в груди.

Я пошатнулась, попыталась схватиться хоть за что-нибудь. Но до лекторского стола из тошнотворно-розового дерева, как и вся мебель в аудитории, оставалось не меньше десяти шагов.

До трибуны – и того больше. Почему-то она высилась не ближе к дверям, как в знакомых мне вузах, а напротив, невдалеке от окна.

От ближайшей парты меня отделяло шагов пять-шесть. Но весь амфитеатр резко заходил ходуном, словно студенты плыли в корабле по бушующему океану.

Тяжелые шелковые шторы начали опасно раскачиваться. Казалось, вот-вот они обрушатся, накроют с головой, запутают, задушат.

Темно-бордовая доска только и ждет повода, чтобы сорваться со стены и на дикой скорости сбить с ног. А разноцветные маркеры – от ярко-желтого до пурпурного – подозрительно затихли, притаились на специальной золотистой пластиковой полочке, справа от доски. Не пройдет и секунды, как они выстрелят в глаза, в колени, в голову…

Шелковые шторы? Задушат? Доска? Собьет с ног? Маркеры выстрелят? Да что за бред? Даже на очередную страшилку из уст Метаниллы не тянет!

Чего уж говорить о шторме на студенческих рядах!

Наконец-то рассудок восстал против откровенно нелепых мыслей, которые, как ни странно, с головой накрывали паникой, ужасом, отчаянием.

Че-ерт!

Студенты! Внушатели! Это же они! Маленькие гаденыши!

Хихикающие лица скалились в мою сторону, больше не стесняясь выражать истинные эмоции. Учащиеся заговорили в полный голос и уже не только с соседями. Многие перегибались через парты, чтобы поведать нечто невероятно интересное товарищу, на два ряда впереди. Некоторые и вовсе, презрев хорошие манеры, бесцеремонно тыкали в меня пальцем и бросали соседям что-то язвительно-высокомерное.

Белокурая истла с острым носом и подбородком привстала, повернулась спиной и принялась что-то азартно рассказывать черноволосой сальфийке с верхнего ряда. Девушка настолько осмелела, что размахивала руками, позвякивая десятками золотых браслетов, трясла головой, отчего ее длинные сережки с рубинами раскачивались, как маятники. Подружка рассказчицы перегнулась через парту и слушала, разинув рот, почти задевая нижней губой край оранжевого кружева на вороте изумрудной блузки.

Этого еще не хватало! Ничего! Я и не с такими справлялась…

Магнитное поле! Вот что действует на чужие мозги гораздо лучше, чем внушение. Я ощутила его вокруг, внутри себя и в каждой точке пространства, пропустила сквозь каждую клетку тела, и оно зазвенело от прилива сил.

Эмоции схлынули, ушли, как вода в песок. Я не то чтобы выправилась – замаршировала к кафедре. На лицах студентов отразилось сначала недоумение, потом неверие собственным глазам, а затем… и сильный страх.

Ой… Этого я добиться не пыталась. Что ж… спишем на побочный эффект избавления от внушения. Только проявился он почему-то не у меня, а у потока. Но разве в этой Академии хоть что-то происходит так, как я привыкла?

Ребята сжались, как птенцы перед коршуном, затряслись – вот прямо затряслись словно от озноба.

Неужто так перепугались возмездия? Странно… и даже нелепо. Я – препод, к студенческим выходкам привычная. И если бы на каждую кнопку размером с ладонь отвечала той же монетой, медкорпус родной Академии переполнился бы за неделю!

Но студентам становилось все хуже и хуже. Лица их посерели, осунулись, глаза едва не вываливались из орбит, головы втянулись в плечи. Ребята озирались с таким ужасом, словно на них со всех сторон наступали полчища зомби. Или даже скандров.

Да что с ними такое?

Черт! Инфополе! О чем я только думаю?

Внушатели атакуют чужой мозг мощными потоками особой, только им подвластной энергии… Мое магнитное поле усилило ее в сотни раз и направило обратно, отразило, как зеркало…

Я в полной растерянности смотрела, как студенты прячутся под парты, пихаясь, ворча и не прекращая трястись. Нет, здешнее хулиганье, конечно, заслужило несколько минут незабываемого страха. Но молодежь есть молодежь. Получили свою порцию острых ощущений – и хватит с них.

Что же делать?

Ненадолго мной овладела паника. Настоящая, не имеющая ничего общего с местной промывкой мозгов. Но я снова напомнила себе о том, как бежали с поля битвы крипсы, как визжали: «Малитани! Малитани!» Тогда я чувствовала себя почти всемогущей – отважной, мощной, непобедимой.