Ворочаясь, Варя сбила с себя тряпку, которой была прикрыта, и натянуть ее обратно не удавалось, тряпка сползла куда-то к ногам. Она сразу начала замерзать.

Почему здесь так холодно? Ведь сейчас август. Еще недавно стояла сухая жара… Хотя нет, она же пробыла в виварии недели две, уже сентябрь, а за две недели погода в Сибири может измениться очень сильно. Значит, уже осень, отпуск ее кончился, на работе ее потеряли. И уже не найдут…

Холодно, холодно…

Сколько суток прошло с тех пор, как ей ввели столбнячную бактерию? Двое или уже трое? Не сообразить, в голове у нее ледяная каша, вроде шуги. Почему она не чувствует признаков заболевания? От чего умирать мучительнее, от столбняка или от холода? Хоть бы уж скорее… Поскорее уйти туда, к бабушке…

Холодно…

Варя цепенела и впадала в забытье. Во сне она брела по синему толстому льду, стараясь натянуть на запястья рукава джинсовой куртки. Ей надо было дойти до белого пятна света, которое отбрасывала на лед неподвижно стоящая в черном небе луна. В этом пятне высился трон Снежной королевы. Отсюда он казался совсем маленьким, но Варя знала, что он огромный, величиной с дом. До него непременно надо было дойти.

Идти было трудно, кроссовки скользили по льду. Варя падала, и ее относило назад, и не за что было зацепиться на гладкой, глянцевой поверхности.

Вдруг послышался лай, откуда-то появился Персик и побежал впереди Вари прямо к трону. Его горячие лапки оставляли во льду маленькие лунки. Цепляясь за лунки, Варя подползла к трону и задрала голову.

Огромная королева сидела на огромном ледяном троне, огромное бледное лицо смотрело на Варю с головокружительной высоты. Прекрасное, недоброе лицо надменного ангела…

Королева наклонилась к ней, ее голос отразился от купола неба и эхом вернулся назад.

– Рюха, – сказала королева, – ты так и осталась уродкой. Зачем ты притащила сюда этого паршивого пса? Ты же знаешь, что я его терпеть не могу. Он испортил мне паркет!

Огромная белая рука протянулась к Персику, и тот остекленел, стал прозрачным, а потом осыпался горсткой сверкающих льдинок.

Варя хотела закричать, но рот был заклеен липкой лентой, и от этого неудавшегося крика она очнулась. Она по-прежнему лежала в холодном железном ящике, а снаружи лаяли собаки и слышались невнятные голоса.

Голоса приближались. Через некоторое время стало понятно, что говорят двое, а еще через минуту Варя стала различать слова и узнала собеседников. Это были Зольников и Тимаков.

– Собаки бесполезны, – говорил Зольников. – Там все засыпано перцем. Но я вам обещаю, мы ее найдем. Из города уже едет подкрепление.

– Постарайтесь, Вадим Геннадьевич. – Голос Тимакова звучал уже совсем близко. Стали слышны и звуки шагов. – Вы ведь понимаете, что если все выйдет наружу, попадет, не дай бог, в СМИ, мы не сможем дальше с вами сотрудничать. И прикрыть вас не сможем. Мы не можем быть замешаны в громком скандале.

– Помилуйте, Станислав Иванович, что вы такое говорите! Человек не иголка. Посудите сами, куда ей здесь деваться? Территория оцеплена, забор под током. Найдем, найде-ом! Какая, однако, живучесть, а-а? Превосходный экземпляр! И тем убедительнее будет результат. А что касается прессы – никогда, дорогой мой, никогда! Уже были попытки, но вы знаете, чем все закончилось!

– Вы о Ромишевском? – спросил Тимаков.

– Да, о нем. Отличная работа, а-а?

– А вы не допускаете, что Ромишевский мог с кем-то поделиться информацией, прежде чем вы проделали свою отличную работу?

– А вы бы поделились, дорогой Станислав Иванович? Хлебом своим журналистским поделились бы, а-а? – И Зольников довольно засмеялся.

– Ну, может, вы и правы, Вадим Геннадьевич. Желаю вам удачи. Я был бы рад помочь вам в поисках, но сами понимаете, меня требует мое начальство. Я позвоню вам, когда освобожусь.

– Поезжайте, дорогой, и будьте уверены, все будет отлично!

– Ну, еще раз удачи!

– И вам, и вам!

Послышался ряд характерных звуков – квакнула сигнализация, хлопнула дверца автомобиля, Варю при этом тряхнуло, заработал мотор, и Варя ощутила его дрожь. В этот момент она поняла, где находится – в багажнике автомобиля.

Машина тронулось, затряслась на неровной дороге, потом снова остановилась. Грубый голос произнес:

– Багажник откройте. Приказано досматривать на выезде.

– Пропусти, пропусти! – донеслось издали начальственное покрикивание Зольникова.

– Ехайте!.. – разрешил грубый голос.

Машину снова затрясло на колдобинах, но скоро она, видимо, выбралась на шоссе, прибавила скорость и пошла ровнее.

Куда и зачем везет ее Тимаков, Варе было безразлично. Только бы все кончилось поскорее. Поскорее, поскорее, навсегда, совсем. Она не может больше, не может, не может! Она уже столько раз готовилась к смерти, что уже и не страшно. То, что сейчас – холодная металлическая коробка, онемевшие руки и ноги, липкая лента на губах, мешающая дышать – невыносимо!

Машина мчалась и мчалась, и Вариным мучениям не было конца. Она не выдержала и заплакала. От этого стало еще хуже, хотя казалось, что хуже уже некуда. Текли слезы и сопли, дышать было нечем.

Мучительно втягивая воздух сквозь отекшие ноздри, она вдруг почувствовала, что машина свернула с шоссе, запрыгала на колдобинах и встала.

Хлопнула дверца, послышались хлюпающие шаги, и крышка Вариного пристанища откинулась. На Варю хлынул сырой, холодный, свежий воздух. Луч фонарика больно резанул по глазам.

– Ч-ч-черт!!! – сказал Тимаков. Одним движением он выдернул Варю из багажника, прислонил к машине и резким движением сорвал скотч с ее лица, похоже, вместе с куском кожи. Она со всхлипом втянула воздух и закашлялась.

– Извини, извини, – бормотал Тимаков. – Раньше никак не мог. Сейчас, сейчас… Все будет хорошо…

Он схватил Варю в охапку, дотащил до двери и засунул на переднее сиденье. Что-то включил, и снизу сильно задул теплый воздух.

Тимаков достал нож и разрезал скотч на запястьях и лодыжках Вари. Она так и осталась сидеть со скрюченными руками и ногами, она их не ощущала. Порванную губу сильно саднило, она чувствовала, как по подбородку течет кровь.

Тимаков стащил с себя куртку и закутал в нее Варю. Обежал машину, втиснулся на водительское сиденье и стал рыться в аптечке. Оторвал кусок бинта, смочил перекисью и стал вытирать Варе губы.

– Треснула слегка, – виновато бормотал он. – Ничего, ничего, главное, что жива, а остальное наладится…

В салоне горел слабый свет. Варя пристально вглядывалась в лицо Тимакова.

– Вы кто? – сипло спросила она.

Тимаков удивленно вскинул на нее глаза.

– Ты что, не узнаешь меня? – растерянно спросил он. – Ты в порядке? Варя?..