– Я Нина, это моя младшая сестра Вера, а наш папа ждет нас в Ленинграде.

– Мой муж тоже военный, неделю назад отбыл в часть. – И что это я оправдываюсь, что у меня есть муж? Глупость какая-то! – Зовут меня Дора, по паспорту Дарья Сергеевна.

– Мне-то вас как называть, Дарья Сергеевна, – спросил он с оттенком официальной интонации.

– Дора, так и называйте. – Я улыбнулась и немного смутилась игривыми нотками в собственном голосе. Уже и забыла, что они у меня есть.

В вагоне стало прохладней, пошел сильный дождь. Пассажиров было человек двадцать, несколько женщин, дети только мои. Отдельно сидела группа военных, у них имелись винтовки. Николай спросил у соседей, не возражают ли они, если он закроет дверь, потом с грохотом покатил створку до упора. Затем достал из небольшого чемоданчика печенье и плитку шоколада и подсел к нам.

– Негоже в такой приятной компании и без сладостей.

Нина посмотрела на меня, взяла одно кругленькое печенье, намазала его маслом и потянулась за вторым, чтобы положить его сверху, как любила. Я остановила ее руку.

– Теперь война, надо привыкать себя ограничивать.

Она молча отложила печенье. Даже не знаю, почему эта фраза у меня вырвалась, но я вдруг почувствовала, что теперь, начиная с нашей посадки в поезд, все будет по-другому.

– Ну, ничего страшного не происходит, скоро все образуется. Не надо так уж себя ограничивать, – возразил наш помощник, подвигая пачку с печеньем поближе к Нине.

– Вы куда едете? – спросила, передавая ему кусочек сала с хлебом.

– В госпитале был. Пустяки, – заверил он, заметив мое удивление, ведь выглядел он молодым и крепким. – Неудачно упал с мотоцикла и сломал ногу, вот и вся история. Но теперь надо в Москву, чтобы до полетов допустили.

Вдруг раздался грохот, следом еще. Внутри меня забилась тревога, дети вздрогнули. Николай поймал мой обеспокоенный взгляд.

– Бомбы рвутся, возможно, авианалет. Постарайтесь пока на всякий случай прижаться к полу. Будем надеяться, все обойдется. – В его голосе слышалось напряжение, но самое присутствие мужчины придавало мне уверенности и относительного спокойствия.

От волнения я даже забыла, как его зовут. Вроде Николай? Пока вспоминала, он отошел к уже повскакавшим со своих мест и обсуждавшим происходящее солдатам. Они открыли дверь. По-прежнему лил дождь, было темно. Поезд остановился. По разговорам я поняла, что они собираются вылезти на крышу вагона и, если самолеты попытаются нас расстреливать с низкой высоты, откроют ответный огонь, видимо, из винтовок, другого оружия у них не было. Взрывы с каждой минутой приближались. Где мы застряли, было непонятно, через дверной проем едва различимо темнела полоска леса метрах в двухстах от полотна. В уши ворвался гул самолета. Он летел не высоко, даже, наверное, очень низко, и казалось, будто он летит прямо на нас. Как они защитят нас от самолетов с помощью винтовок? Не успела додумать, как гул пропеллеров разорвал воздух над головой.

– Нина, если начнут бомбить, будет поздно, надо бежать в лес.

В этот момент затарахтели пулеметные очереди. Красные линии принялись сшивать небо и землю.

– Нина, ты поняла меня? Бежишь в сторону леса, а я беру Верочку и бегу за тобой. Чтобы ни случилось, не оборачивайся, беги в лес, мы тебя догоним.

– Мама, я не побегу. – Она смотрела мне в глаза таким знакомым спокойным, упрямым взглядом.

– Почему, черт возьми, ты не побежишь?! – Я закричала, а она по-прежнему не сводила с меня глаз, и, не выдержав, я закатила ей пощечину.

В этот момент рвануло совсем близко, мы вжались в пол. Я как наседка спрятала под себя Веру.

– Мамочка, я просто не добегу до леса, они меня убьют. – Нина обняла меня и затихла.

Черт бы побрал эту войну, думала я. Чтобы спасти своих детей, надо выбирать, погибать им под пулями или под бомбами. Я решила успокоиться и подождать развития событий. Взрывы еще гремели, но постепенно удалялись, как и гул самолетов. Через некоторое время поезд медленно тронулся, но словно украдкой. Обычно шумный и гудящий, он набирал ход чуть слышно, оставляя весь свой рокот внутри себя. Все менялось – и он, и я, и всё.

Виктор продолжал витать в давних переживаниях, возникших на бесконечном пути раскрытия себя через познание женщины.

– Спать действительно не хочется. Валяй, Миша.

– Право не знаю с чего начать господа присяжные заседатели. На ум приходят известные строки Лермонтова:

– Стихи конечно красивые, но ты давай ближе к телу. А то я тебя знаю, начнешь сейчас тянуть кота за яйца, как всегда, усыпишь, и самое интересное пропущу, – пробурчал Виктор, поправил подушку и прислонился к спинке кровати.

– Ладно, как скажешь, – легко парировал Михаил, – начну свою историю без промедления. На восемнадцать лет родители преподнесли прекрасный подарок, сообщив, что на ночь уедут к друзьям. Собралось человек двадцать. Официальная застольная часть была традиционной, но недолгой… Перед отъездом отец отозвал меня в сторону и спросил:

– Девушка в красном платье и красных колготках и есть Эрна?

– Да, а как ты догадался? – поинтересовался я, испытывая некоторое смущение.

– Ну, я все-таки твой отец. Вкусы передаются по наследству. – Он широко улыбнулся и напоследок добавил. – Выбор одобряю, но будь осторожен.

Чего опасаться не понял, отнес это к родительским предрассудкам. Я не курил, но было модно сопровождать передачу сигареты от юноши к девушке или наоборот выдохом дыма рот в рот. От чего, как вы понимаете, я отказаться не мог. Аналогично пили из большой вазы «кровавую Мэри», передавая из рук в руки. Маринованные вишни предлагались губами в качестве закуски. Танцевали под «Deep Purple», «Black Sabbath», «Pink Floyd». Надеюсь для вас это не пустой звук?

Никто не отреагировал на это замечание, чтобы не отклоняться от темы.

– Зазвучали первые аккорды «Moneу». Эрна пригласила меня на белый танец. Девчонки обычно обнимали двумя руками за шею, закрывали глаза и приоткрывали губы, передавая сигнал готовности к поцелуям. Она обняла меня за талию, постепенно все сильнее и сильнее прижимаясь бедрами. Исходящее от нее тепло в сочетании с движениями привело к тому, что я начал терять самообладание. Поскольку комнате мы были не одни, я решил несколько сбавить обороты и сместился в сторону. Тогда ее ноги плавно раздвинулись, и моя нога оказалась между ними. Красная юбка скользила то вверх, то вниз, вызывая во мне вихревые электрические потоки. Не знаю, чем бы закончился этот танец, как вдруг она прошептала на ухо.

– Проводи меня, пора домой.

Такой перепад трудно передать. Чувствуешь себя, как разъяренный бык. Внутри все кипит, а что с этим делать, голова уже не соображает. Кстати, Виктор, в твоей истории был предложен выход из подобной ситуации в виде окунания в пруд или бочку с холодной водой.