Хью Франклин отхлестал собачьим хлыстом Уинстона Черчилля, занимавшего в то время пост министра внутренних дел, за то, что тот оскорбил суфражистку миссис Кобден Сандерсон, приказав полицейскому инспектору вышвырнуть ее с Даунинг-стрит, «чтобы никто не околачивался поблизости» [120], – это был поступок настоящего джентльмена, защищавшего честь женщины, которая была дружна с его семьей. Вероятно, поэтому наказание было достаточно мягким: шесть недель заключения. Его поведение было вполне конвенционально и с точки зрения еврейской общины, к которой принадлежала семья Франклин. Когда отец Хью, огорченный поведением сына, обратился к рабби за советом, то получил ответ: «Не беспокойся о сыне. Действия Хью, конечно, глупые, но в них нет ничего бесчестного» [121].

Как указывалось выше, позиция лорда Литтона, очевидно, определялась не только его политическими убеждениями, но и тем, что, согласно традиции и закону, после смерти отца он должен был заботиться о своей незамужней сестре, и он последовательно выполнял свой долг, отстаивая не только личные интересы Констанции Литтон в судах и тюрьмах, но и политические права женщин в парламенте.

Таким образом, дружеские и семейные связи и симпатии мужчин-суфражистов переплетались с традиционными представлениями о рыцарственности и мужественности, трансформируя их и создавая новые модели маскулинности. Не следует забывать и о том, что более половины этих мужчин были женаты на суфражистках, и надо полагать, им было нелегко с супругами, которые считали, что «брак для женщины – это отход от основного пути развития… они не должны позволять семейной жизни полностью поглощать себя» [122]. Однако в отличие от некоторых мужей, запиравших своих жен в чуланах, чтобы не пустить их на суфражистский митинг[43], эти мужчины, опять же исходя из своих представлений о справедливости и рыцарственности, старались помогать своим супругам и поддерживать их.

Иному взгляду на отношения между полами, вероятно, способствовала и широта кругозора, присущая многим известным мужчинам-суфражистам. Они активно путешествовали, некоторые, как, например, Чарльз Дилк или Генри Невинсон, посещали Россию и были хорошо знакомы с русской культурой. Мы не будем, конечно, утверждать, что это превращало мужчин в суфражистов, но, без сомнения, знакомство с другими культурами и национальными традициями позволяло по-новому взглянуть на устойчивые нормы и барьеры в рамках собственной культуры.

Мы упоминали, что среди активных сторонников избирательных прав женщин было много мужчин вполне успешных и состоявшихся, но в силу своего происхождения не вписывающихся в английский истеблишмент – выходцев из квакерских, унитарианских, нонконформистских, еврейских семей, – дискриминация заставляла их более критически воспринимать сложившиеся в обществе стереотипы и систему ценностей. В одной из своих речей Израэль Зангвилл дал следующее объяснение того, почему он поддерживает суфражизм: «Евреев обвиняют в распятии Христа. Будучи евреем, я всегда ощущал на себе тяжесть этого обвинения. Я говорил себе, что это сделали римляне, а не евреи, но не мог отделаться от ощущения, что в этом обвинении есть доля истины. Однако теперь мой опыт участия в суфражистском движении и наблюдения за тем, как обращаются с такими людьми, как миссис Панкхерст и мистер Франклин, успокоили мою совесть. Они убедили меня, что нет таких христиан, которые не распяли бы Христа, если бы он явился им» [123].

Мужские суфражистские организации были относительно невелики по сравнению с женскими. Напомним, что в состав MLWS в 1909 г. входило 930 человек, а она являлась самой крупной из них. Однако не следует забывать, что, кроме суфражистов, объединенных организационно, большое количество мужчин «от всего сердца поддерживали предоставление женщинам избирательных прав на тех же основаниях, что и мужчинам» [124]. Они забрасывали Министерство внутренних дел письмами протеста против жестокого обращения с суфражетками в тюрьмах[44] и финансировали деятельность суфражистских организаций. Сочувствующих было так много, что в июне 1914 г. министр внутренних дел Р. Маккена, понимая, что никакие репрессии не смогут остановить милитанток, пока они располагают достаточно большими средствами для финансирования своих акций, внес в палату общин предложение принять закон о возбуждении судебного преследования лиц, делающих пожертвования в фонд WSPU. Можно с достаточной уверенностью сказать, что введение репрессий в отношении милитанток было серьезным просчетом со стороны властей, поскольку способствовало появлению симпатии к суфражисткам у мужчин, до этого не задумавшихся о проблеме политического равноправия полов.

Специфической чертой программ мужских суфражистских организаций было отсутствие в них каких-либо требований и положений в интересах мужчин. Все они альтруистически декларировали, что их единственной целью является наделение женщин правом голоса. Поэтому, с энтузиазмом отметив в марте 1918 г. принятие нового избирательного закона, который предоставил женщинам возможность голосовать, те мужские суфражистские организации, которые просуществовали до конца войны, самораспустились, хотя женщины получили избирательное право далеко не на тех основаниях, на которых оно было даровано мужчинам. Когда WFL в 1918 г., заявив о необходимости продолжения борьбы до достижения полного политического равноправия, начала принимать мужчин, среди них не нашлось желающих вступить в ее ряды. Как и многие суфражистки, мужчины – сторонники женских избирательных прав переключили свою активность на другие виды общественной деятельности и социального реформаторства.

Подводя итоги, можно отметить, что мужской суфражизм с самого начала был важной составляющей суфражистского движения. В Англии он получил широкое распространение по следующим причинам: борьба женщин за политические права оказалась длительным процессом; общество поляризовалось по отношению к проблеме женских избирательных прав после возникновения милитантства; система гендерных отношений в начале XX в. пребывала в кризисном состоянии. Жесткое распределение гендерных ролей в английском обществе, которое соответствовало господствовавшей концепции раздельных сфер, не устраивало не только большинство женщин, но и значительное количество мужчин, выступавших за изменение гендерных отношений и включение женщин в публичную жизнь. Можно констатировать, что в Англии период конца XIX – начала XX в. ознаменовался появлением не только «новой женщины», стремившейся к независимости и равноправию, но и «нового мужчины», ценившего в женщине эти качества и желавшего видеть рядом с собой не «ангела домашнего очага», а равноправного партнера и полноценную личность.

Антисуфражизм как зеркало суфражизма

Всякое действие рождает противодействие. Очень часто движение за радикальную реорганизацию общества – а суфражизм, направленный в общем и целом на перераспределение власти между полами, был именно таким – порождает охранительное, консервативное движение, стремящееся к сохранению status quo. Антисуфражизм был обратной стороной суфражизма и его порождением, как, например, фашизм, который в значительной степени стал реакцией на усиление коммунистического движения в Европе несколько позднее.

В тактике и методах суфражистского и антисуфражистского движений было много сходного. Среди членов и тех и других организаций было много социально активных, состоявшихся