Однако бесплотная тень белесоватого оттенка не смогла ничего сделать своему противнику. Неведомая сила отбросила призрак от Вадима Сокола, и тот снова завис на месте. Что будет дальше, Зальх не знал, но предполагал, что разверзнутся небесные врата и появятся ангелы, которые заберут его душу в рай. Но он ошибался. Вокруг него образовался водоворот из невидимых живым существам бледных нитей, и призрак втянуло в него, и на время он потерял возможность что-либо видеть, слышать и осознавать. А когда чувства, или их заменители, вернулись к нему, он обнаружил, что находится на серой безжизненной равнине без единого холмика и деревца. Под бестелесными ногами пыль, рядом никого, а над головой тёмное недружелюбное небо.

«Господи! Помоги мне! – глядя на неприветливые небеса, взмолился Зальх. – Где я?! Неужели в Чистилище?!»

Словно в ответ на его мольбу рядом появился ещё один водоворот, из которого выскочил другой призрак, более плотный и непрозрачный. Он был без лица, один контур. Но вскоре лик проявился, и перед Зальхом предстал Бернар из Клерво.

– Учитель, ты ли это?! – вглядываясь в знакомые очертания, воскликнул призрак рыцаря. – Слава Господу, я снова встретил тебя!

– Да, это я, – ответил Бернар и вплотную приблизился к Зальху.

– Прости меня, учитель, я не оправдал твоих надежд.

– Это ничего. Не ты, так другой рыцарь доведёт дело до конца.

– И что со мной теперь будет? – Паладин попытался уловить хотя бы какую-нибудь эмоцию в облике бывшего аббата, но лицо Бернара было похоже на маску.

– Ничего. Для тебя всё кончено, Зальх, а я ещё могу продлить своё существование, потому что у меня есть такие, как ты.

– Я не понимаю тебя, учитель!

– И не надо.

Ладонь Бернара легла на белёсую грудь Зальха, и он вздрогнул. В теле рыцаря появилась огромная дыра, которая стала стремительно расширяться, и он завопил от невообразимой боли. Душа Седрика фон Зальха распадалась, а Бернар её пожирал и за счёт этого увеличивал свои силы, которые давали ему возможность сохранять привычный облик и свой разум.

– За что?! – прошипел Зальх, который понял, что Бернар ему вовсе не друг. – Почему ты уничтожаешь меня, учитель?!

– Я голоден, Седрик. Очень голоден. И если не поем, то ослабну и стану лёгкой добычей для тварей этого мира.

– А как же Рай?! Где он?! Почему ты и я не там?! Неужели его нет?!

– Он есть, Зальх. Однако он не для нас, ибо туда пускают только своих. Наши предшественники совершили огромную ошибку, когда отринули родовых богов и поверили в чужеземную химеру. Поэтому мы, те, кто последовал за ними, после смерти оказываемся здесь, в мире Нави, где каждый сам за себя. Что успел ухватить, то и твоё.

– А как же наши боги?! Они есть?!

– Боги совсем не такие, какими мы их представляли. Поэтому ведут себя иначе. Иногда они подкармливают меня крошками со своего стола, ибо велики мои заслуги перед ними. Но эти крошки приходится отрабатывать. Впрочем, всё это уже не важно. Для тебя. Так что прощай, Седрик. Прощай…

Проблеск в глазах. Последняя искра. Дикая боль. Темнота. Распад. Небытие. Душа некогда славного рыцаря перестала существовать и рассыпалась в серую пыль. А призрак, при жизни бывший аббатом Бернаром из Клерво, по привычке облизнулся и побрёл по безжизненной равнине без какой бы то ни было цели.

Киев. Осень 6656 от С. М. З. Х.

– За славную победу и великого князя Изяслава Мстиславича! Здравия нашему князю и долгих лет жизни! – Один из придворных лизоблюдов киевского правителя поднял наполненный вином серебряный кубок и провозгласил здравицу.

После чего все приглашённые на пир по случаю возвращения Изяслава из похода мужчины подняли свои кубки, и под сводами великокняжеского терема пронеслось:

– За победу!

– Долгие лета!

– Слава князю!

Выпили, и я посмотрел на сидящего во главе стола великого князя, который был хмур и невесел. Это и понятно. Какая там славная победа? Полный пшик. Несколько тысяч убитых со стороны Изяслава и столько же потеряли суздальцы Гюрги Долгорукого, а затем скорое возвращение обратно в стольный град. Союзники отступили или ограничились демонстрацией. Цели летней военной кампании не достигнуты. Положение Изяслава Мстиславича резко ухудшилось. А когда он, опережая своё войско, въехал в Киев, то здесь его ожидал целый ряд пренеприятных известий. Ромейское посольство вырезано, уцелело всего несколько человек (гонцов в другие города) да спафарий Андроник Вран. И хотя виновниками злодеяния назывались рыцари-латиняне, которые были объявлены в розыск, император Мануил мог в это не поверить. Следовательно, возможны сложности с Восточной Римской империй. А помимо того в самом городе неспокойно. Киевские купцы и наиболее уважаемые люди получили в свои руки переписку тысяцкого Митрофана Кобылина с ромеями, и выяснилось, что городской глава, фактически мэр, сливал иностранцам информацию по торговле и давал им льготы, каких не было у местных. В связи с этим возмущённая общественность собрала чёрный люд, блокировала подворье Кобылина и заставила его ещё до приезда великого князя сложить свои полномочия.

Такие вот дела. Невесёлые. И это только начало, ибо неизвестные люди подкинули Изяславу Мстиславичу переписку протопопа Исаака Комита с его агентурой, и это новая забота. Придётся теперь великому князю выискивать крамолу среди доверенных лиц, одёргивать зарвавшихся Рюриковичей и как-то разбираться с епископами. Всё одно к одному. И это в то время, когда продолжается война с Гюрги, со степи на Переяславль лезут половцы, которые временно отступили, а в Туровское княжество, где сидит старший сын Изяслава, проникают диверсанты из Галича. Поэтому, лишь примерно представляя себе, что творится в голове великого князя, я могу с уверенностью сказать, что сейчас ему не до пира и мыслями он где-то очень далеко. Сочувствую ему. Но он сам свою дорогу по жизни выбрал. Захотел стать самым главным на Руси, и стал, а теперь огребает по полной. Это судьба.

Моя рука протянулась к копчёному окороку. Я взял кусок и впился в него зубами. Вкусно и сытно. Зубы пережёвывают мясо, а глаза скользят по лицам людей, которые находятся напротив. Большинство из них – воеводы великого князя, с которыми мне сталкиваться не доводилось, но пару человек я знал.

Вот боярин Фёдор Брагин, полноватый брюнет с крепкими мужицкими руками. Хороший вояка и неплохой мечник, сын простого огнищанина, но выбрался из лесов и дослужился до начальника городской стражи в Киеве. Должность немалая и доходная. Молодец, боярин, а если не растеряется, а он мужик головастый, то быть ему тысяцким вместо Кобылина. Для меня это хорошо, ибо общие интересы у нас уже имеются. Так что поддержку ему окажу, и если боярину понадобятся деньги на проставу народным массам, по факту – на предвыборную кампанию, то серебро ему, конечно, ссужу. Причём без процентов, чай не ростовщик.

Рядом с Брагиным сидит невесёлый, осунувшийся Андроник Вран. Он уверен, что убийство Исаака и посольских работников дело рук паладинов. Доказательств хватает, и трупы латинян, в тела которых перед нашим уходом разведчики вонзили ромейское оружие, спафарий лично видел. Значит, как только откроется путь по Днепру в Чёрное море, его доклад полетит в Константинополь. А пока он устраивается на новом подворье. Приводит в порядок дела и тоскует. Впрочем, это не мешает ему гулять по городу, и очень часто Вран тайком задерживается в одном неприметном домике на окраине Киева. Живёт там одна девица-красавица из купеческой семьи, и, насколько я понял, у них с Андроником всё серьёзно. Вот оно, слабое место молодого императорского посла, на которое можно надавить, и я, если понадобится, стесняться не стану. Но это потом, а пока к девушке, которую зовут Любава, приставили ушлую бабушку, которая за малую долю работает на Бравлина Осоку, и всё, что знает подруга Врана, практически сразу становится известно нам. А поскольку ромей с толикой славянской крови делится с полюбовницей всеми своими мыслями, планами и намерениями, то можно сказать, он под колпаком.