Илью отмели в сторону, неодаренного перворожденного, живущего в тени младшего брата.

– Я никогда не хотел быть таким, – сказал Антон. – Каждую ночь я молился, чтобы кто-то забрал мой Дар, чтобы он оставил меня в покое. Чтобы ты перестал меня ненавидеть.

Что-то промелькнуло на лице Ильи, что-то близкое к раскаянию, и Антон на мгновение даже поразился. Может ли кто-то такой жестокий, как его брат, испытывать раскаяние?

Антон не позволял себе в это верить. Может, Илья и нашел способ выбраться из блеклого детства, обмануть мир, чтобы получить то, чего он хотел, так же как обманывал Антона. Но все это было хитрой уловкой. Может, зверь и в клетке, но он все еще жив.

– Я действительно ненавидел тебя, – сказал Илья после паузы. – Но как только ты сбежал, я понял, что в действительности ненавидел не тебя. А их. Когда ты ушел, я тоже покинул дом. И никогда не оборачивался. Отец скорее всего спился, а что касается нашей дражайшей старой бабушки… ну, если можно жить одной лишь злобой, думаю, она все еще там, где мы ее оставили.

Если бы Антон хорошо подумал о прошлом, то мог бы вспомнить времена, когда они с Ильей были союзниками в суровой, холодной реальности их дома. Бок о бок против пьяного, бесполезного отца и жестокой бабушки. Женщины, настолько лишенной всякой доброты, что даже волки казались заботливыми рядом с ней. Антон мог вспомнить тот самый день, когда все изменилось. Илья потерялся во время бури. И когда снегопад затих, Антон отвел их бабушку прямо к нему, следуя за эшой Ильи.

На следующий день Илья заломил руку Антона назад, пока тот не заплакал. С тех пор было ясно – Антон потерял своего единственного союзника. Свою настоящую семью.

– Я сбежал, как и ты, – мягко повторил Илья. – Я отправился в Осгард, а потом в Эндаррион в поисках места, где мог бы стать кем-то большим, нежели нелюбимым сыном. Понадобилось время, но… я понял, насколько был не прав. Я понял, что позволил зависти извратить меня.

– Только не говори, что пришел извиниться, – сказал Антон. – Не говори мне, что изменился. Не говори мне, что вообще когда-то можешь сбежать от того, что сделал со мной. Потому что я не могу.

Золотистые глаза Ильи потускнели.

– Антон, я… я знаю, что был жесток. Я причинил тебе боль. Я хотел, чтобы ты страдал. Но то, что я говорил тебе, чем угрожал – я бы никогда не убил тебя. Никогда.

– Лжец, – сказал Антон, сжав зубы.

– Антон, клянусь…

– Ты пытался утопить меня! – крикнул Антон. – Ты отвел меня к замерзшему озеру, и когда лед треснул подо мной, ты попытался удержать меня под водой.

Лицо Ильи исказилось от удивления, а потом его сменила печаль.

– Так вот что, как ты считаешь, случилось? В тот день на озере я спас тебя. Ты провалился, и я вытащил тебя из ледяной воды. Я думал… ты даже не дышал. Твоя кожа так посинела. Но потом ты закашлялся и вновь начал дышать, и в тот момент я понял, что нужно начать защищать тебя. Что мне нужно стать братом, которым я должен был быть с самого начала. Но ты сбежал, и у меня не было шанса.

– Хватит, – сказал Антон. – Хватит лжи.

– Я не вру, Антон.

– Хватит! – завопил юноша и в своей голове услышал крик одиннадцатилетнего Антона, когда его брат заталкивал его обратно под воду, под лед.

«Хватит! – Голос Ильи повторился в голове Антона, резкий и панический, словно треск его эши, когда легкие Антона сжались, а перед глазами потемнело. – Пожалуйста, перестань!»

Нет. Это Антон просил. Антон жалко умолял. Желая, чтобы Илья отпустил, желая освободиться, желая опуститься под воду.

Нет.

Он хотел быть в безопасности. Единственный способ оказаться в безопасности – избавиться от Ильи. Даже стоя перед ним, он морочил ему голову. Нужно это прекратить.

– Ох, Антон, – сказал Илья с жалостью в глазах. – Ты все еще не знаешь, от чего бежишь, не так ли?

ЭФИРА ВЫШЛА ИЗ ТЕНЕЙ, когда Антон упал на колени в центре санктума.

– Кто здесь? – вскрикнул Илья, когда Эфира опустилась рядом с дрожащим Антоном.

– Договор есть договор, – сказала она юноше. – Просто скажи.

– Кто ты? – спросил Илья, его золотистые глаза были прикованы к Эфире.

Девушка поднялась на ноги, наградив его тем самым ледяным взглядом Бледной Руки.

– Не стоило тебе искать его, – сказала она. – Не стоило посылать за ним тех людей.

– Что? – переспросил Илья. – Я никого за ним не посылал. Я приехал, чтобы защитить его.

За ее спиной Антон издал резкий звук, пронзительнее смеха. Он с трудом встал на ноги.

– Защитить меня от чего?

Илья нахмурил лоб.

– От свидетелей, Антон. От всех, кто может постараться навредить тебе из-за того, кто ты.

– То есть как делал ты?

– Есть люди похуже меня, – ответил Илья дрожащим голосом. – Сейчас все не так, как раньше. Свидетели не просто какая-то радикальная группа фанатиков. Люди верят в то, что они говорят. Что они устроят одаренным Час расплаты. Теперь, захватив Назиру, они говорят, что следующие пророческие города – это Тарспеолис и Бехезда. Вот причина, по которой я начал искать тебя. Чтобы убедиться, что ты в безопасности.

– Я никогда не буду в безопасности, – ответил Антон. – Пока ты здесь.

Эфира переводила взгляд с одного брата на другого. Она уже убивала таких людей, как Илья. Людей, которые клялись, что никогда не совершали ужасных вещей, о которых знала Эфира. Людей, которые до последнего вздоха умоляли, притворялись, что изменились. Этот Илья Алиев ничем не отличался. Судя по рассказу Антона об озере, об их детстве, Илья был на редкость жестоким. Он заслуживал смерти, как и другие жертвы Бледной Руки.

Но девушка не двигалась. Она не купилась на раскаяние Ильи. Не слабость в его плечах удерживала ее. Не боль в глазах, а неуверенность во взгляде Антона.

«Ты все еще не знаешь, от чего бежишь, не так ли?» – спросил Илья.

Эфира задумалась, правда ли это. То, как Антон выглядел после попыток найти Чашу, а потом тем утром в гавани говорил о страхе, который она не совсем понимала. И ей казалось, что и Антон не понимал.

Внезапно за стенами храма раздался грохот шагов.

– Это караульные? – спросила Эфира.

Глаза Антона широко распахнулись.

– Патруля здесь не должно быть еще час. – Он повернулся к брату. – Ты дал им наводку? Ты позвал их сюда?

– Зачем мне это делать? – спросил Илья, а его глаза так широко распахнулись, что сходство между ним и Антоном стало очевидным.