— Хватает, отец, — смутился наследник. В скрещённых взглядах отца и сына что-то мелькнуло, но я не поняла. — Просто одна из мираджиек куда-то подевалась… — Мухна! Я вспомнила слова Лейлы об исчезнувших, как её мать. — Вот и потребовалась замена.

Он лениво провёл пальцем вдоль едва зажившего шрама у меня на спине, и я гневно передёрнула плечами.

Зубастая улыбка султана едва ли могла убедить советников, что он ведёт с наследником приятную беседу.

— Ещё раз распустишь руки, отрублю, — так же тихо проговорил он.

Я ощутила невольную благодарность, но тут же её подавила. «Сам виноват, что запер здесь и лишил возможности защищаться!»

Султан величественно выпрямился.

— Пусть войдёт первый проситель! — разрешил он.

— Тысячник Аббас аль-Аббас, — объявил распорядитель, — командир Одиннадцатой тысячи.

В сад шагнул офицер и низко поклонился.

— Ваше величество, я пришёл просить отставки.

— Серьёзная и необычная просьба во время войны, — поджал губы султан. — Не думаю, что она вызвана недостатком храбрости, иначе ты не решился бы предстать передо мной.

Тысячник гордо выпятил грудь, явно довольный, что его назвали храбрецом.

— Ваше величество, я получил известие из дома. Моего брата по воле Всевышнего призвали в святые отцы, а других сыновей у отца нет. Если я не вернусь, мужья сестёр передерутся из-за его земли. Семье необходим наследник.

Султан пристально взглянул на просителя.

— Что думаешь, Рахим? — повернулся он к молодому офицеру, который показался мне чем-то знакомым. Ах да, Рахим, единственный из толпы сыновей султана, которого Лейла считала братом. И впрямь, те же умные внимательные глаза, только, в отличие от сестры, сохранившей за стенами гарема бледность кожи от громанской матери, этот выглядел насквозь мираджийцем, а резкими отцовскими чертами лица даже напоминал Ахмеда.

— Сомневаюсь, что моё мнение что-либо добавит к вашим выводам, высокочтимый отец, — поклонился Рахим.

Он говорил с показным смирением, но это отдавало какой-то непонятной игрой.

— Скромность никогда не шла тебе, Рахим, — отмахнулся султан. — Уверен, у тебя есть свои соображения, поскольку ты давно уже в армии. Поделись с нами.

— Поскольку наши восточные границы находятся под большей угрозой, мне кажется, у Одиннадцатой тысячи должен быть самый честолюбивый командир… — Рахим помялся. Султан выжидающе смотрел на него. Советники затаились. — Кроме того, святые книги учат нас, что главный долг сына — перед своим отцом.

Султан улыбнулся так, будто только что одержал победу.

— Тысячник Аббас аль-Аббас, твоя просьба удовлетворена, — произнёс он, и проситель выдохнул с облегчением. — Ты освобождаешься от командования. Найди себе замену, и мы утвердим его.

Бесконечное имя следующего просителя я забыла ещё до того, как его закончили произносить. Забыла и о чём он просил. Один за другим они сменяли друг друга перед султаном и его советниками, а я смотрела, отчаянно скучая. Кому-то хотелось больше денег, кому-то земли, кому-то охраны от расплодившихся в порту сторонников мятежа. Затем какой-то горожанин потребовал найти и покарать Синеглазого Бандита, который украл драгоценности у его жены и совратил дочь.

«Что ж, если Сэм продолжает марать моё доброе имя, значит, Шазад по крайней мере не проткнула его мечом, не выслушав… либо он так и не удосужился передать моё послание».

Терпеливо выслушав жалобщика, султан развёл руками. Что ещё он может сделать кроме того, что уже сделано? Он не стал говорить, что совращение девицы — не самое большое из преступлений Бандита, но все поняли: помощь мятежному принцу — вот главное. За голову преступника уже объявлена награда, но разыскать его пока не удаётся. Такое впечатление, что он привидение из песков или вообще выдумка.

Мне не нравилось быть выдумкой, но и подвергаться пыткам до потери рассудка, как Саида, хотелось ещё меньше. Пожалуй, стоило бы поблагодарить Сэма за алиби, даже если он не добрался до Шазад.

От сидения на подушке поджатые ноги затекали, и я то и дело ёрзала, слушая одну за другой скучные просьбы посетителей. В конце концов, отбросив приличия, подтянула колени к подбородку и обхватила руками, чтобы не опрокинуться.

Глаза уже слипались, когда перед султаном появился человек, закованный в цепи. Томящиеся на жарком солнце зрители сразу оживились.

— Азиз аль-Азиф! — объявил распорядитель, и мужчина в роскошном халате, сопровождавший закованного, отвесил низкий поклон. — И его старший брат Худа аль-Азиф.

— Ваше пресветлое величество, — заговорил младший брат, — с глубочайшим прискорбием я прошу судить моего брата и приговорить его к смерти за связь с мятежниками. Он…

— Вот как? — перебил с усмешкой султан. — Мои осведомители доложили другое. По их сведениям, ты сам жаждешь власти и задумал предложить моему мятежному сыну свои услуги… а значит, солгал мне, чтобы в одиночку владеть землями своего отца. — По саду пробежал шепоток. — Немедленно освободить старшего аль-Азифа! — Правитель махнул рукой, и двое стражников кинулись выполнять. — А его младшего брата заковать в цепи!

— Ваше величество! — забился в руках стражников Азиз. — Я не совершал никаких преступлений!

— Покушение на убийство брата разве не преступление? — грозно прогремел хозяин Мираджа. — А ложь перед лицом султана? Что касается замыслов использовать мятеж моего сына для собственного возвышения, их ты ещё не осуществил, но и такого я терпеть не намерен! Тебя казнят на закате… если только твой брат не заступится за тебя. — Он взглянул на старшего, но тот молчал, потирая раскованные запястья. — Быть по сему! Объявите новость в городе, пускай жители славного Измана знают, как мы поступаем с изменниками.

У меня в памяти внезапно всплыл Ахмед — как он стоял у себя в шатре и не мог решиться казнить предателя Махди. Так и не отдал приказа. А надо было — ради всех нас. Хорошему правителю требуется решительность.

А его отец не задумался ни на миг.

Отчаянные крики Азиза стихли вдали, и настала очередь следующего просителя.

Жара не спадала. Солнце сдвинулось на безоблачном небосводе, и его лучи упали прямо на нас. По затылку у меня стекал пот, одежда уже намокла, а веки еле удавалось держать открытыми. Единственным, кто, казалось, совсем не ощущал полуденной жары, был султан.

— Шазад аль-Хамад! — послышался голос распорядителя.

Я подскочила на месте, будто получив пулю в спину. Решила сперва, что впрямь уснула и во сне подруга явилась выручать меня. Но у входа в сад стояла именно она, в халате цвета восходящего солнца и с такой лукавой улыбкой на губах, будто уже всех перехитрила.

«Шазад!»

Я готова была расцеловать глупое лицо Сэма. «Передал, всё-таки передал!» Шазад была здесь, и страх, засевший в груди с тех пор, как я очнулась на пиратском корабле, начал понемногу рассеиваться.