денег. Мой договор за фильм “Новые приключения неуловимых”, как сейчас помню, составил 1270 рублей – сюда входят трюки, танцы – примерно 115 рублей в месяц. Я жил в гостинице в Ялте, и номер стоил 6 руб. 60 коп. А мне они платили 1 руб. 56 коп. Короче говоря, 4 рубля я каждый день доплачивал. В месяц я доплачивал 120 рублей, а получал 115.

На съемках в Москве с актером Г. Мартиросяном

Что касается американского фильма, то известно по секундам, где ты стоишь, как ты повернешься. У нас, во-первых, допотопная аппаратура. Это же какой-то кошмар! Мы утюгом снимали. Если бы эту аппаратуру дать американцам, они бы расхохотались. Это всё равно что дать им самовар и сказать, что нужно снимать самоваром. Здесь этого быть не может. Минута уходит на то, чтобы переставить аппараты. Техника сумасшедшая. Кроме того, все тебя любят. Они друг друга любят. Они получают такую зарплату, что они могут любить их жизнь…Если бы не было проблемы языка, я был бы в полном порядке в Штатах. Я в пяти фильмах отснялся. Сейчас – в “Третьей мировой войне”. Меня пригласили на просмотр. На этом билете мой портрет, где я командующий советских войск. Режиссер, тоже по фамилии Стоун, только Роберт, сказал, что я сыграл гениально. (Постановщик телефильма “Третья мировая” Роберт Стоун отзывался о роли, сыгранной нашим героем, так: “Это первый советский генерал на экране, которому я верю. За ним чувствуется советская власть”. – Прим, авт.) У меня такой роли не было. Даже Брежнев – все равно эксцентричен. А тот нет. Это такая положительная серьезная роль. И я сам чувствую – молодец Борис, родной ты мой!»

Период 1989–2000 годов ознаменовался новым творческим подъемом в жизни нашего героя: Сичкин снимается в кино (не только в США, но с 1994 года и в новой России), записывает песни, пишет книги, играет на театральных подмостках.

В 90-е годы в Америку устремилось немало граждан гибнущей империи с грозным именем USSR, в числе которых был и цвет творческой интеллигенции. В частности, приехал на работу в Штаты знаменитый композитор Александр Журбин. Он с разной степенью успеха осуществил немало интересных и амбициозных проектов за океаном. Александр Борисович чуть ли не единственный наш человек из «третьей» волны, кто смог организовать русский театр «в изгнании» и поддерживать его деятельность долгие семь лет. Первым спектаклем на новой площадке стала пьеса по рассказам Исаака Бабеля. Мог ли Александр Борисович не пригласить на одну из ролей Сичкина, которого помнил по роли «оригинального куплетиста Касторского»? Исключено!

«Блуждающие звезды»

Как складывался «театральный роман» Бориса Сичкина? Слово Александру Журбину:

«Мы познакомились лично в Штатах. Хотя я знал его заочно еще в Союзе по “Неуловимым” и другим ролям и у нас было немало общих знакомых. Впервые мы пересеклись на каком-то частном торжестве в начале 90-х годов в Нью-Йорке. Кажется, это была свадьба, где Борис Михайлович был приглашенным тамадой. Он царил за столом: бесконечно острил, пел, шутил. В общем, замечательно справлялся со своей ролью и был центром всего происходящего.

Он знал тысячи всяких историй и анекдотов (и рассказывал их только к месту, а не по заготовленному списку, как сейчас делают многие остряки), а главное – умел мгновенно и остроумно среагировать на реплику собеседника, подхватить любую тему. Главное – он всегда шутил по-доброму, никогда не позволял себе выбрать “жертву” из публики и издеваться над ней. Все его и знали как профессионального юмориста, именно в этом качестве приглашали выступать на разных юбилеях и свадьбах или в сборных концертах. Он блистательно всегда эти ожидания оправдывал. И смешил всех до слез.

Потом я был с ним в Калифорнии, на юбилее газеты “Панорама”. Нас пригласил главный редактор издания Александр Половец. Вместе с Борисом Михайловичем мы провели несколько дней в Лос-Анджелесе, жили в одной гостинице, вместе гуляли, выпивали, смеялись… Именно та встреча позволила узнать его больше, и он, не скрою, произвел огромное впечатление. Невзирая на возраст и далеко не юношескую фигуру (Сичкин был плотного телосложения), он прекрасно танцевал, чем сильно удивлял окружающих. В жаркую погоду любил носить яркие гавайские рубашки.

Композитор Александр Журбин

Несколько месяцев спустя я решил организовать русско-американский театр “Блуждающие звезды” и тут же пригласил Сичкина. Он в ответ саркастически заметил, что многие тут уже пытались что-то создать, но прийти согласился. На первом сборе труппы – я собрал всех театральных людей, кого смог отыскать (артистов, художников, костюмеров), – произнес речь, в которой вкратце обрисовал ситуацию. Было понятно, что предстоят трудности и с финансами, и с помещением, но я решил довести начатое до конца. После моей такой прочувствованной речи встал Сичкин и своим неповторимым голосом с одесским акцентом сказал: “Саня, какие проблемы? Сколько вам нужно? Миллион? Да нет проблем. Вы мне дайте доллар на метро, и я вам привезу миллион…” Борис Михайлович был настроен вполне серьезно. Хотя, как всегда, беспрестанно шутил. Помню, когда я заметил, что обычно театр – это место интриг и сплетен и хотелось бы, чтобы в нашем маленьком коллективе этого было как можно меньше, Сичкин невозмутимо заявил: «Не волнуйся. Интриги я тебе гарантирую». И оказался прав. Первой вещью, которую мы поставили, стал мой мюзикл “Молдаванка, Молдаванка” по пьесе Бабеля “Закат”. Борис Михайлович играл старика Арье Лейба, который на кладбище рассказывает всякие байки. Получив эту роль, Сичкин был рад и горд, как может быть рад профессиональный актер, уже давно не игравший на театральных подмостках. Наряду с Сичкиным в постановке были заняты Елена Соловей и Михаил Калиновский. Мы начали репетировать. Надо сказать, что репетировать с Борисом Сичкиным было непросто. Во-первых, он всё время острил (на этой фразе Александр Борисович невольно усмехается. – Прим, авт.), во-вторых, он каждый раз привносил в роль что-то свое, порой весьма вольно интерпретируя текст Бабеля. Невзирая на мое сопротивление, он постоянно вставлял какие-то словечки, придумывал шутки. Он сыграл своего героя на публике раз семь-восемь, и каждый раз по-разному Может быть, это связано с тем, что он был не в состоянии запомнить огромную роль, где было несколько десятков страниц текста, всё же он был уже немолод. Поэтому он говорил как бы своими словами и порой довольно остроумно. Это был Бабель в обработке Сичкина. Надо признать, что это было ярко и интересно. Позднее Борис Михайлович сыграл еще ряд ролей в нескольких постановках,