В колонии начались проверки. Начальник про вымогательства впервые слышал. Дело замяли, но до учительской дошли слухи, что не только Васильев, но и другие бугры занимались вымогательством, и не случайно в ночь после инцидента их всех отправили на взросляк.

– А мы-то, дуры, ругали Германа за то, что он отбирал у чушек посылки! А они тут такое ворочали…

– Мы-то им, как детям, то конфетку, то блокнотик…

– Вы представляете, ко мне подходит шнырь один и говорит: «Стукачок ваш Герман…»

– Его тоже перевели? – спросила Инна.

– Не знаем, – ответили ей шепотом. – Говорят, попал в дизо.

В дизо сажали за драку, за воровню и вообще за что угодно. Изолятор располагался в тех постройках, где раньше были монашеские кельи. Это были настоящие катакомбы, толщина стены – два метра. Монахи выбили ниши в этих стенах и в них спали. Зэки тоже спали в этих нишах, человек там лежал придавленный камнем сверху и снизу, почти как в гробу. В катакомбах не топили, там было холодно даже летом. Инна поежилась, когда увидела, как Герман там корячится в стене под телогрейкой.

– Почему ты здесь? – спросила она.

Он не ответил. Улыбнулся приятно и светло, как будто только что отлично выспался в чистой постели.

– Как хорошо, что вы приехали… Не ожидал.

Они болтали два часа. Герман рассказывал даме про кроликов. Детство этот мальчик провел в общем дворе городского микрорайона, там, в гаражах, пацаны разводили кроликов. Они поставили клетки, рвали траву, кролики у них расплодились, они их даже продавали на рынке… Потом кому-то из жильцов кролики стали вонять, и клетки убрали. Но мальчики все равно собирались в гаражах, и появился старший дружок, Вася Трофимов, он научил играть на гитаре, с ним пили водку, дрались немножко…

– После суда… – припомнил Герман, – самое трудное было… смешаться с толпой. Казенная одежда, все строем… Встаешь в шесть утра, работа каждый день, тупая…

В колонии Герман собирал пружинные кровати, иногда пацаны глотали эти пружины, чтобы не выходить в цех, с пружинами в животе их отправляли в медчасть.

– А теперь ничего… Я привык.

– Не привыкай! Привыкать нельзя!

– Вы идите. – Герман опять улыбнулся. – Вам пора, вы тут замерзли, у вас платье тонкое…

– Я тебе адрес оставлю. – Инна протянула ему бумажку. – Если что… напиши.

Утром Германа уже не было в колонии. Ночью его перевезли на взрослую зону. Это всегда происходило неожиданно и всегда среди ночи, человека будили и сажали в машину. Герману не разрешили зайти в отряд и забрать свои вещи. Впрочем, вещей особых и не было, если не считать писем от матери, их забрала Инна.

«С твоими друзьями не могло быть хорошего конца, – читала она. – Трофимов пел вам песни о прекрасной жизни в зоне, а вы слушали, разинув рты. Ты наказан за глупость. Тяжело тебе, я понимаю. Ты никогда не работал. Но смирись, полюби свой токарный станок, от него зависит твоя жизнь. И моя тоже».

Мама была простая. Может быть, только раз ей пришла в голову забавная фантазия, которая случается иногда у крестьянок: дать ребенку необычное имя, она назвала сына Германом в честь любимой певицы, в честь польки Анны Герман.

8. Свадебка

Через год в той же самой учительской Пуговица зачитала вслух письмо, в котором сообщалось, что Инна с Германом зарегистрировали брак. Реакция на эту новость была, конечно, бурной. Старая Тортилла сразу расшумелась:

– Я не пойму, как он ее охмурил? Письмами! Да что ж он там наплел? Она же знает, как пишутся все эти письма!

– Серьезная девка, – усмехнулась математичка, – и такие фортеля выкидывает…

– Нет, ну с ним все понятно… – Пуговица очень за Инну расстроилась. – Герман у нас как белочка делает заначку, чтоб зимой ему было что погрызть. А ей зачем все это? Я не могу понять, ей-то зачем нужно такое говно?!

Оказалось, нужно. Смотрите сами. Как жила серьезная девушка Инна? Никак. Она не жила, она пахала. Читала лекции в институте, защитила кандидатскую, готовила докторскую, запустила свою программу на ТВ, про трудных, опять же, подростков, в девяностые это было модно… Чтобы тянуть такие проекты, тоже нужна заначка, в одном кармане – отдушина, в другом – маячок. У Инны была отдушина – письма от Германа. И маячок у нее был – свидания. Хорошим девушкам, как оказалось, для счастьица совсем немного нужно. Жене полагается трехдневное свидание раз в полгода, ради этого они и расписались.

И никакого вам белого платья. Джинсы и теплый свитер, зимой в бараке было холодно. Бутылку шампанского забрали на КПП, но Герман купил другую тут же, в зоне. Тетку из загса Инна привезла сама, вытащила ее из суда и затолкала в такси. За свидетелей расписались два охранника, и молодых отпустили в комнату.

Три на три, темные стены, две кровати на сетках, воняет хлоркой, старыми матрасами, и кажется, что за дверью подслушивают. Но можно закрыть глаза, и уши можно закрыть ладонями друг другу, и тогда может даже показаться в один случайный вырванный у системы моментик, что не так уж и важно, где стоит кровать.

Герман уснул, а Инна на него смотрела. Дотронулась, по голове погладить захотела… Он сразу дернулся и открыл глаза. Сощурился как дикое животное, а потом улыбнулся:

– Думал, опять подорвали.

Напряжение его не отпускало даже во сне, Инна это поняла, и сразу мысли девичьи, наивные, пошли, как гуси к водопою:

– Бедный мальчик, бедный мальчик… Все будет хорошо, поспи… Я тебя вытащу…

Уснул. Потом, когда Герман вышел на свободу, это были ее любимые минуты: он спит, она смотрит. Когда он спал, она была спокойна.

…Со свидания Инна поехала домой, три дня на поезде, не забывайте. Вернулась, а там ее поджидает коллективное письмо от педагогов детской колонии. «Поздравляем тебя, бедная ты наша девочка! Какую ношу ты на себя взвалила! Ты же понимаешь, что психика у него сорвана, когда закончится весь ваш тюремный романтизм, начнутся страшные проблемы…»

«Нет! – отвечала Инна. – Он не сломается, я его вытащу!»

Да, дура девка оказалась темная. Зато в итоге производительность ее трудов заметно возросла. Чтобы пробить командировку из Томска в Москву, которая обходится факультету недешево, нужно очень хорошо поработать, вот она и старалась, завоевывала себе положение. А из Москвы всегда была возможность свинтить на свидание в тюрьму.

9. Потолок

Герман отсидел еще три года и вышел по УДО. После всех мытарств и стараний ребятишки прожили вместе в маленькой клетушке общежития, которое Инне предоставил университет, не очень долго и не очень счастливо – всего один год.

Поначалу это было не сложно. Инна весь день была в институте: лекции, съемка программы, конференции… Герман метался по городу, пытался найти работу. К вечеру он приходил домой, готовил ужин. Кулеш варил, с тушенкой, денег в молодой семье не хватало. Инна похлебку хвалила, говорила, что это лучшая еда в ее жизни, и каждый раз с надеждой спрашивала: