Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— С удовольствием, — ответила я. По силе голосовых связок старшая сестра не шла ни в какое сравнение с сестрой Хуппер. — Прямо сейчас?
— Нет, не сейчас! Вы увидите ее утром, — категорично заявила собеседница. — Разумеется, если за это время не обнаружите карточку. А я не сомневаюсь, что вы ее найдете!
— А я сомневаюсь, — возразила я.
— В таком случае готовьтесь к неизбежному. Я не могу позволить небрежным сотрудникам работать в нашем отделении. Может быть, в клинике это в порядке вещей, но только не здесь! — продолжала кипятиться она. — Представить себе не могу, что скажет доктор Вудхерст. Что касается доктора Бернштейна…
— Сестра, с ней все нормально? — прервала я излияния Хуппер.
— Благодаря быстроте реакции мистера Шинера, да… Что же, этот случай доказывает справедливость моего мнения: ей здесь не место. — Сестра начала немного успокаиваться. — Теперь я уверена, доктор Вудхерст направит ее в более подходящую больницу. Ей это не понравится, но ничего другого не остается. Если какой-нибудь практикант снова нарушит правила…
— Да, сестра, — произнесла я. — Могу я теперь идти?
— Идите! Катитесь на все четыре стороны! И не возвращайтесь без этой проклятой карточки! — напутствовала меня Хуппер.
На этот раз я ничего ей не ответила.
Я лежала на кровати и размышляла о последних событиях, когда незнакомая первокурсница с нижнего этажа постучала в мою дверь, должно быть, около десяти часов вечера. В руке у нее было письмо.
— Извините меня, сестра, но это письмо лежало у портье для вас, — сообщила девушка. — Охранник подумал, что вы не видели послания, и попросил меня его вам принести, потому что сестра Мур упомянула о его срочности.
— Спасибо, — ответила я. — Это очень мило с вашей стороны.
Она покраснела:
— Да что вы, не за что.
Когда она быстро сбежала вниз по лестнице, я закрыла дверь и разрезала конверт. Сестра Мур? Может быть, это мой гороскоп? Хотя когда же Дез мог успеть его составить?
Внутри была свернутая записка, из которой выпала «карточка наблюдений» сестры Каттер. Послание гласило: «Уезжаю на выходные. Нет времени передать ее лично. Я совершенно забыла отдать ее сиделке. Если возникнут неприятности, вини во всем меня. Мне осталась всего одна неделя практики здесь, так что Хуппер больше не страшна. Весь день на ногах, а то бы обязательно вспомнила. Э.М.».
Она подписала карточку, указав время своего дежурства, с девяти до двенадцати. Ниже не было никаких записей о следующем ответственном за пациентку. Если бы у меня получилось перехватить Мод с утра до прихода сестры Хуппер, сиделка могла бы вписать туда свое имя. Я оставила для нее свободное место на карточке и подписалась, указав время между половиной второго и пятью часами пополудни.
Положив пропажу на туалетный столик, я отправилась спать. Это был скверный день, с какой стороны ни посмотри, и я задремала, убаюкивая себя воспоминаниями об ужине с Джоном и Пиппой. Я сонно размышляла о словах Мартина Дезу и о возможном сообщении Деза Мартину. А еще о веских основаниях Мартина меня выдумывать… Все это было слишком запутано. Ди Воттс тоже была как-то замешана в эту историю, и ее участие разрушало и без того не слишком стройную систему. Это было очень похоже на странные головоломки доктора Бернштейна, но я слишком устала, чтобы ждать, пока ее кусочки встанут на место.
Снова я совершила промах. Сестра Каттер сказала бы, что я страдаю из-за недостатка внимательности. На следующий день Мод не дежурила, она не должна была появиться до пятницы. Мне в голову приходили лишь дурацкие идеи вроде подделки ее подписи на «карточке наблюдений». К счастью, сестра Хуппер должна была прийти не раньше одиннадцати, а до тех пор дежурил Лео Шинер.
Я отнесла карточку к нему в кабинет:
— Послушайте, дежурный, я не знаю, как поступить с этой карточкой. Я хотела прикрыть старушку Мод, но мне не удалось этого сделать, потому что ее нет в больнице. Поэтому я могу быть честной. Медик внимательно осмотрел ее:
— И все это время она лежала у вас?
— Наверное, да.
— Чепуха! Думаю, она была у Эми Мур, — предположил он. — Ну хорошо, вы не хотите причинять ей неприятности, я понимаю. Но подобное случается с этой студенткой уже не в первый раз, она чересчур легкомысленна. А Мод действительно не видела в тот день этой карточки. Ну, не важно. По крайней мере, теперь мы знаем, что вы не были за нее ответственны во время этого неприятного инцидента… Оставьте карточку у меня.
— Сиделка считает, что с Сильвией тогда вообще никого не было, — рискнула произнести я.
— Вот именно, никого не было. А почему? — спросил Шинер сурово. — Потому что вы не передали карточку кому-то другому. Ведь именно в этом заключено предназначение карточки. Если бы вы помнили об обязанности передать карточку следующему дежурному, вы бы нашли человека, который позаботился бы о ней. Карточка похожа на ключ блокировки, который висит на одноколейной железной дороге, понимаете? Если есть карточка, то обязана быть и дежурная в данный момент сестра, и не возникает вопросов, кто ответствен за пациента. Понятно?
Я кивнула:
— Да. Вероятно, все это случилось из-за моего невежества. Мне следовало разобраться в ее предназначении.
— Вероятно, это так. На самом деле оплошность допустила Эми, но, может быть, это происшествие чему-то вас научит.
— Честное слово, дежурный, — сказала я виновато, — я была абсолютно уверена, что для нее постоянное наблюдение было отменено.
— Вы снова за свое. Уверены, говорите? — нахмурился медик. — Если пациент ставится на особый учет, то позже, когда попечение снимается, об этом объявляют на собрании всему персоналу… Честно говоря, мы придерживаемся принципа вовсе не брать в наше отделение таких пациентов, которым требуется наблюдение, — так что, может быть, вы с этой системой больше не столкнетесь. Это исключительно отделение групповой терапии. Сильвию взяли сюда по личной просьбе старшей сестры, по причине экстренности. И потом, она вполне могла оправиться от шока через двадцать четыре часа.
— Теперь ее переведут? — поинтересовалась я.
— Возможно. Это зависит от доктора Бернштейна.
— А она… Может она сделать это снова?
Он пожал плечами:
— Наверное, нет. Но во время депрессии такая опасность существует всегда, особенно когда пациент начинает идти на поправку, — проинформировал меня Лео. — Когда больному совсем плохо, его ничего не интересует, он безынициативен и не думает о суициде. Когда человек почти здоров, он уже не хочет этого. А вот промежуточная стадия самая опасная.
— Да. Сестра Хуппер говорила мне почти то же самое… Она очень на меня рассердилась?
— На самом деле она рассердилась на себя. — Шинер натянуто улыбнулся. — Она прекрасно осознает, что вы, студенты, не знаете всех этих нюансов. Она винит себя за то, что не объяснила вам предназначение карточки более доходчиво до того, как оставила вас с Сильвией. Вот увидите, она не такая злобная, как о ней говорят, — убеждал он. — Не думаю, что сестра вообще станет упоминать об этом случае. Это останется между нами.