Он остановился. Вернулся назад и, вынув из контейнера маленький пакетик, положил его в кармашек, слева под ремнем. Он знал, куда шел.

Надо было ехать вначале до Миллионной улицы, затем пересесть и ехать до Дворянской, в конце которой сойти и там искать нужный адрес. Трамваи едва ползали.

Михалыч доехал до нужного места, вышел из трамвая и направился вдоль улицы, вглядываясь в номера домов. Вот нужный номер. Пятиэтажная хрущоба с четырьмя подъездами. Небольшой дворик, заросший корявыми кленами.

Полковник Куроедов А.М. не спеша стал подниматься. Навстречу бросилась свора кошек. Не добегая до полковничьих ног, шурша когтями по бетонному полу, юркнули в отверстие над ступенями. Запах в подъезде был соответствующий, словно здесь было не жилье человека, а овечья кошара.

На двери не было номера. И на соседских трех тоже не было. Возможно, это была местная традиция. Зато на дверях висели почтовые ящики. Нужная дверь была первой по счету. Михалыч остановился и прислушался. Тишина. Лишь где-то внизу еще возится, выясняя отношения, кошачья орава.

Звонок в квартире не отзывался, на стук никто не отвечал. Даже из соседских дверей никто не выглянул и не спросил у Михалыча, для чего тот пришел. Однако Кожемякин не хотел уходить. Не для того он пришел, чтобы возвращаться, поцеловав дверной запор. Поэтому Михалыч развернулся и стал охаживать дверь подошвой ботинка. С двери сыпалась столетняя краска.

«Ничего, — с остервенением думал Михалыч, — я вам ее отремонтирую потом, когда время будет. Это нам знакомо. Просыпайся, бич заморский!..»

Негр либо спал, либо его в действительности не было дома. Судя по времени их встречи в прошлый раз, «бич» должен был находиться в квартире. Именно там, потому что ведет ночной образ жизни.

С противоположной стороны, вероятно, сыпались крошки извести. Размером с кулак. Глазок на двери оставался непроницаемым. Он так и не изменил своего цвета, когда из-за двери раздался встревоженный женский голос:

— Кто там?! Нет его!

И опять тишина.

— Откройте. Мартын Фидель Хуанович здесь живет?

За дверью молчали. Вероятно, он попал по адресу, раз там молчат.

Михалыч вновь развернулся и повторил экзекуцию. Ненормально держать гостей у порога. Не по-русски как-то это, негостеприимно…

— Ну что вам надо?! Вам же ясно сказано: нету его!

— Кого?

— Мартына нету…

— А кем он вам приходится?..

За дверью произошло быстрое шуршание, и вдруг образовалась щель. Дверь держалась на тонкой цепочке. А цепочка дышала на ладан. Дернуть как следует, она и вылетит. Но Михалыч не стал грубить женщине. Он вступил с ней в диалог. И она уже не могла ему отказать. Глаза их встретились. Михалыч, как удав, вцепился в них, заживо пожирая.

— Вы же видите, что я работник милиции и ничего плохого не делаю. Вы должны мне верить. От меня можно ожидать только хорошего.

— Попробуй тут разберись…

— Вот мое удостоверение.

Женщина читала маленький текст через дверной проем и ничего не видела. Она видела перед глазами лишь форму и проницательный взгляд, который пробирался глубоко в туловище. С каждым словом по спине разбегались приятные мурашки. Ей хотелось, чтобы они все больше завладевали телом.

— Прошу вас, — тихо произнесла женщина. Ей было за сорок.

— Натопчу у вас…

— Ничего, я уберу потом. Уснула и не могла сразу встать, когда вы стучали. Пришла с работы и легла сразу. Садитесь…

Она указала на стул рядом с дверью в зале. Обстановка жилища напоминала спартанскую. Старые обои. Под стать им коврики на стенах. Деревянный крашеный пол. Телевизор в углу. Шкаф. Деревянная кровать и диван. И еще дверь, ведущая в спальную комнату. Там мог быть Мартын. Притаился с ломиком в руках и сам себя боится.

— Мне нужно осмотреть помещение… — произнес Михалыч усталым голосом, словно делал это каждый день и осмотры ему порядком надоели. — Абсолютно формальное мероприятие. Но я могу и потом прийти. Вот мои документы…

— Выходи, Федя… — позвала она кого-то.

Из комнаты вышел заспанный Мартын.

«Правильно, — подумал Михалыч, — ночной образ жизни ведет метис…»

А Федя сел на диван и принялся нервно зевать, виляя головой из стороны в сторону. Он словно старался пролезть в отверстие и все не мог. Нервы человека выдавали его с головой.

— Поговорить надо…

Русский негр перестал зевать и кивнул: он всегда готов поговорить с хорошим человеком. Только где? Здесь мать. Разве что на балконе? Но там не развернешься, да и жарко там, несмотря на вечер. Можно прогуляться, да полковник в форме. Вся округа будет знать — с ментами связался Мартын.

— У тебя, говоришь, машина?

— Имеется…

— Я сейчас выйду, а ты подъезжай к трамвайной остановке… Долго тебе до нее добираться?

Оказалось, недолго. Совсем рядом. Он стал узнавать «ночного парня» с автоматом под курткой.

— Тогда я пошел…

Мартын кивнул, вставая. Он проводит полковника до дверей.

— Я буду ждать. Не подведешь, Федя?..

Через тридцать минут к остановке подкатилась старая консервная банка под названием «Жигули ВАЗ-2101». За рулем сидел иностранец лет тридцати. У него на морде это было написано, потому что это был типичный негр. С широким носом и белыми зубами. Слегка, правда, выцветший, но это от невыносимого сибирского климата. Михалыч поспешно сел, и машина, гремя внутренностями, помчалась прочь от остановки.

— Не рассыплется по дороге?

— Будем надеяться… Бензин вот только на исходе…

— Тогда жми в сторону речного моста. По дороге заправим. Слушай меня внимательно. Не делай быстрых движений и старайся мыслить. Договорились?

Негр согласился. Он постарается не торопиться.

— Тогда слушай. Я не то, что ты думаешь. То, что на мне, принадлежит только мне и больше никому. Но сам я не принадлежу себе. Так получилось, что я пытался принадлежать самому себе. Из этого ничего не вышло. Теперь я один. Вооружен и очень опасен…

Михалыч улыбнулся, произнеся последнее слово.

— Но я мент, хотя не в том смысле, к какому все привыкли. Вот мои документы.

Мартын искоса взглянул в удостоверение. Он еще успеет в него посмотреть. Если покажут. С него и этого достаточно.

— Можешь больше не трястись. Твое наркотическое настоящее не интересует меня. Расскажи о прошлом. И верь мне. Машину надо подготовить, чтобы не гремела. Расскажи о себе, Федя.

— Заправиться бы…

— Хорошо, заезжай…

И машина сошла с дороги. Михалыч направился к окошечку кассы. Он уплатит деньги и вставит заправочный пистолет: Лишь бы негр не мелькал лишнего. Пустит струю бензина в салон, а следом спичку.