в Киото, тут же прилетела на помощь и взяла все на себя, включая лечение с использованием сильнодействующих лекарств.

Она вела себя так, словно Яити вообще не существовало. Совершенно не обращала внимания на его мнение, а стоило ему хоть как-то начать возражать, категорически заявляла: «Ты ничего в этом не понимаешь».

Он не был хорошим мужем и хорошим отцом. Или гонялся по горам за дичью, или где-то выпивал.

Вот такая была жизнь.

«Я хочу домой, — постоянно твердила Хацуэ, оказавшись в больнице. — Хочу домой. Хочу увидеть Масакадо. Отварить сладкий картофель с нашего поля, пить чай и сидеть на солнышке на веранде. Вот все, чего мне хочется».

Однако рак пожирал Хацуэ, она лишилась возможности двигаться, как ей хотелось, и сильно страдала от побочных действий противораковых препаратов.

Борьба с болезнью продолжалась почти год, жена страшно исхудала, но спасти ее не смогли. Она так и не вернулась домой и не увидела Масакадо.

Невозможно забыть слова, сказанные Хацуэ перед смертью, взгляд, которым она смотрела на Яити.

«Я хотела умереть дома».

Вот что она сказала. А глаза ее спрашивали: «Почему ты не помешал Мисако?»

Ну почему он хотя бы в самом конце не повел себя как настоящий муж?

В глазах Хацуэ были отчаяние и тоска. Яити не раз видел их, когда она была здорова. И когда она умирала, увидел то же самое.

Он причинил Хацуэ столько страданий.

При этой мысли ему стало бесконечно жаль ее.

Узнав, что он, как и Хацуэ, болен раком, Яити тут же все для себя решил.

Никакого лечения.

Он останется дома и дома умрет, как того хотела жена. Будет следить за полем, за которым всю жизнь ухаживала Хацуэ. До последнего своего часа, до самой смерти. Наверное, Хацуэ хотела бы этого.

Но даже если он и расскажет Мисако о своей болезни, такого, как с Хацуэ, не повторится.

Можно легко предположить, что скажет ему дочь. «Поступай как знаешь, отец».

Ни Хацуэ, ни Мисако не простили Яити.

Его могли простить только собаки.

Забрав свой рецепт и расплатившись, Яити покинул больницу. Направляясь к парковке, издалека увидел устроившегося на пассажирском сиденье грузовичка Норицунэ.

Взгляд его был устремлен на юго-запад. Пес сидел неподвижно. Посторонний мог бы принять его за изваяние.

Яити подошел ближе, и Норицунэ повернул голову. Уголки пасти приподнялись — он улыбался по-собачьи. Наверное, и хвостом вилял, хотя Яити не мог этого видеть.

— Заждался? Поехали домой.

Яити сел за руль и погладил Норицунэ по спине.

— Ну что, опять в горы? Погуляем? Но сначала заедем в аптеку. Обезболивающее почти кончилось.

Яити завел мотор. С приближением холодов спина стала болеть сильнее.

У него было предчувствие, что зиму он не переживет.

Прежде чем отдать концы, надо подумать, что будет с Норицунэ.

— Это понятно, но я все-таки не завтра умру… — пробормотал Яити и нажал на газ.

* * *

Яити положил руку на ствол дерева и сделал несколько глубоких вдохов. Не прошло и часа, как они с Норицунэ отправились на прогулку, а Яити уже тяжело дышал, колени подгибались.

— До чего ж я докатился, — непроизвольно вырвалось у него.

Еще в прошлом году Яити, можно сказать, скакал вместе с Масакадо по горам в поисках дичи. После того как пес умер, он бросил эти походы, но ему и в голову не могло прийти, что за каких-то полгода он так ослабеет.

В молодые годы походы в горы только прибавляли ему сил. А когда перевалило за пятьдесят и годы стали давать о себе знать, Яити почувствовал, что чем реже он ходит в горы, тем меньше сил у него остается.

Причина одышки не только в возрасте. Силы Яити подтачивал тяжелый недуг.

Бежавший впереди Норицунэ остановился на звериной тропе и обернулся на Яити.

Пес не приближался к нему и не бежал дальше. Просто ждал, когда человек подойдет.

Яити достал из бокового кармана рюкзака пластиковую бутылку, отпил из нее.

Он почувствовал, как вода проникает в каждую клеточку, дыхание стало успокаиваться.

— Подожди. Я сейчас.

Сунув бутылку обратно в карман, Яити взглянул себе под ноги. Подобрал подходящую сухую палку и, опираясь на нее, как на трость, пошел дальше.

Стыдно, конечно, что приходится идти вот так, а что поделаешь? Нужда еще не то делать заставит.

Яити поднимался по тропе, по дороге втыкая в землю сухие ветки. Это был самый крутой участок на склоне горы. Стоит миновать высшую точку — и дальше дорога пойдет ровно. Стиснув зубы и дыша через нос, он карабкался дальше. Мокрая от пота рубашка неприятно липла к телу.

Яити наконец добрался до места, где его поджидал Норицунэ. Это заняло у него в два раза больше времени, чем обычно. Пес тщательно обнюхивал стоявшие вокруг деревья. Похоже, совсем недавно здесь прошло семейство кабанов.

— Не надо за ними бежать! Нельзя! — сказал Яити.

Норицунэ перестал принюхиваться и повернул голову к Яити. Он прислушивался к его словам.

— Кабан, особенно если он с молодняком, — зверь опасный. Как бы ни был силен человек, с кабанихой, защищающей своего поросенка, справиться очень сложно. Лучше их не трогать.

Норицунэ сморщил нос, но вынюхивать кабанов перестал.

— Ох и умен же ты! Какой же хозяин так тебя надрессировал? — спросил Яити.

Ответа, конечно, он не получил. Но разговаривать с собаками давно вошло у него в обычай.

Даже не понимая слов, собака способна чувствовать, улавливать желания людей. Когда человек говорит с собакой, их общение становится тесным, между ними возникает прочная связь.

В какой-то момент эта связь может оказаться чрезвычайно полезной.

— Пошли! — окликнул пса Яити и сделал шаг вперед. Еще немного — и они на вершине. Гора была не очень высокая, но за счет того, что Яити вырубил на самом верху деревья, вид оттуда открывался прекрасный.

На пологом склоне дыхание Яити выровнялось, колени больше не дрожали. Опора была больше не нужна, но он продолжал сжимать в руке палку. При спуске обязательно понадобится. Большая нагрузка на мышцы ложится именно при спуске, а не при подъеме.

И вот — открытое место. Вершина. Яити присел на пенек, выпил еще воды.

Достал из рюкзака кастрюлю, налил в нее воды и предложил Норицунэ.

Пес выпил воду. Теперь он стоял посреди расчищенной площадки и смотрел на юго-запад.

В десяти километрах к югу за горами начиналась префектура Ямагути[67]. За ней через море[68] лежал Кюсю. Если отсюда провести прямую линию в юго-западном направлении, первое, куда она упрется, будет Оита