Интерес Набокова к феномену спиритизма очевиден и в «Истинной жизни Себастьяна Найта». Сердечное заболевание, которое уносит жизнь Себастьяна, «болезнь Лемана», отсылает к паранормальному феномену, который исследуется в книге Лемана, уже упоминавшейся ранее. В ней процитированы те же мистики, которых цитирует и Набоков: А. Р. Уоллес, Ф. В. Х. Майерс, а также Общество психических исследований (Society for Psychical Research).

Набоков ссылается на этих писателей и других авторов, всерьез рассматривавших возможность загробной жизни, на спиритизм и феномен ясновидения в попытках связаться со своим дорогим умершим. Тема спиритизма в «Истинной жизни Себастьяна Найта», «Сестрах Вэйн» и «Бледном пламени» развивается путем аллюзий на Акселя Мунта, Фредерика Майерса, Генри Джеймса, Уильяма Джеймса, Роберта Дейла Оуэна, Джеймса Коутса, Альфреда Расселла Уоллеса, Чарльза Кингсли, Эндрю Лэнга и Артура Конан Дойла. И комически, и серьезно ссылаясь на то, как эти серьезные ученые, философы и художники исследовали возможность жизни за пределами познаваемого, Набоков показывает целый спектр способов, позволяющих подтвердить его собственные оптимистические поиски.

Себастьян – первый в череде набоковских художников, которые страдают от неопределенного сердечного заболевания, и каждая смерть, физическая или метафорическая, ассоциируется с набором из трех мотивов: 1) вариациями на тему перехода от 999 к 1000; 2) озером или морем; 3) указаниями на сверхъестественное. Когда Себастьяну ставят диагноз, он и Клер независимо друг от друга ощущают присутствие гнома и эльфа и призрачность немецкого букового леса на берегу «серого как сталь моря» [Набоков 2014: 109]. Роман начинается с рождения Себастьяна 31 декабря 1899 года, на грани между числами 1899 и 1900, когда девятки моментально сменятся на ноли; вместе с записью о погоде, сделанной Ольгой Олеговной Орловой, переход от девяток к нолям указывает на мистическую версию традиционных для биографии дат рождения и смерти – вход и выход в потустороннее, эмблема, которая еще больше подчеркнута в «Бледном пламени» (см. главу пятую). Таким образом, болезнь Лемана можно истолковать как боль, связанную с иным миром, где будет восполнено то, что было утрачено. Первый английский роман Набокова изобилует аллюзиями на потустороннее, которые выходят далеко за пределы присутствия духа Себастьяна в мире В. Обзор конкретных материалов, связанных с интересом Набокова к истории спиритизма, позволяет по-новому прочитать его романы.

Спиритическое движение: из Америки в Россию

Корни русского спиритизма тянутся из Америки. Его зарождение, обычно датирующееся 1848 годом, приписывается сестрам Фокс из Хайдсвилля – их Набоков упоминает в «Сестрах Вэйн». Интересу к спиритизму способствовали труды их современника Эндрю Джексона Дэвиса, американского спирита, известного как «ясновидящий из Покипси». Именно лекции Дэвиса по месмеризму легли в основу новеллы Эдгара Аллана По «Правда о том, что случилось с мсье Вальдемаром» (1845). В книге Дэвиса «Фонтан со струями нового смысла» (1870) («The Fountain with Jets of New Meanings») описывается случай видения, послужившего источником вдохновения для книги: рассказчик поднимается на гору, где «в уединении на просторах горы <…> внезапно, посреди прекрасного пейзажа, неподалеку от подножия горы возникает ФОНТАН!» – он-то и становится источником указанных струй смысла – и, возможно, прототипом «вулкана / фонтана» у Джона Шейда в «Бледном пламени» [Davis 1911: iii][146]. От книги Дэвиса тянется ниточка в русский девятнадцатый век: его автобиография «The Magic Staff» (1957) в 1868 году была переведена на русский А. Н. Аксаковым, русским писателем, переводчиком, журналистом, издателем и государственным деятелем, а также исследователем потусторонних явлений, которому приписывают авторство термина «телекинез»[147].

Из Америки спиритическое движение распространилось в Англию и Францию, а оттуда в 1850-е годы в Россию; оно достигло пика, но еще не закончилось в 1870-е годы, когда Толстой написал на него сатиру в «Анне Карениной», на которую Набоков, в свою очередь, написал сатиру в «Аде»[148]. В России и Америке спиритическое движение развивалось по параллельным сценариям. Спиритизм распространялся за счет сеансов и лекций самих спиритов, и в качестве реакций стали возникать комиссии, изучающие этот феномен. В 1854 году в Сенате США обсуждалась петиция по изучению спиритизма; в России химик Д. И. Менделеев, создавший периодическую таблицу элементов, организовал похожую комиссию для изучения медиумистических явлений при Русском психическом обществе и в 1876 году провел серию антиспиритических лекций в Москве. В обеих странах в дискуссию втянулись известные писатели и интеллектуалы. В 1850-е годы в США Уильям Каллен Брайант и Джеймс Фенимор Купер стали поборниками спиритизма, тогда как Ральф Уолдо Эмерсон отвергал его, называя «крысиным откровением» [Rawson 1978: 2].

В России спиритизмом интересовались Н. П. Вагнер, А. М. Бутлеров, В. И. Даль, А. Н. Аксаков, Ф. М. Достоевский, Л. Н. Толстой, Н. С. Лесков – кто-то примкнул к его адептам, а кто-то отнесся скептически, в то время как Пушкин и Гоголь стали героями историй о привидениях [Vinitsky 2009b][149]. Илья Виницкий приводит рассказ В. И. Даля о пережитом на спиритическом сеансе:

Любопытна история о явлении Жуковского после смерти В. И. Далю, приведенная в мемуаре Н. Берга:

Как-то раз стучавшая сила – на вопрос: «кто стучит?» – дала ответ: «дух Жуковского». Даль сказал ему: «Если ты действительно дух Жуковского, расскажи что-нибудь такое, что знают двое: я и Жуковский!»

– Хорошо, – отвечал дух, – в проезде Государя Наследника (ныне благополучно царствующего Императора) через Оренбург, в 1837 году, мы с тобою встретились в первый раз. Ты, еще молодой и горячий мечтатель, принес мне тетрадь стихов и спрашивал моего мнения: годятся ли они на что-нибудь и есть ли в тебе поэтический талант? Я, пробежав тетрадку, сказал тебе, что поэтом тебе не быть, брось лучше всего стихи и примись за прозу!

Этот случай в самом деле был с Далем [Vinitsky 2009b: 17–18].

Достоевский посвятил обсуждению деятельности спиритов статью в двух частях в «Дневнике писателя»: «Спиритизм. Нечто о чертях. Чрезвычайная хитрость чертей, если только это черти» (январь 1876 года) и «Опять только одно словцо о спиритизме» (апрель 1876 года)[150]. Насчет рассказа о том, как у некоего молодого человека кресло запрыгало по комнате, и о других рассказах о чертях в доме Достоевский говорит:

Гоголь пишет в Москву с того света утвердительно, что это черти. Я читал письмо, слог его. Убеждает не вызывать чертей, не вертеть столов, не связываться: «Не дразните чертей, не якшайтесь, грех дразнить чертей…» Поговаривали также, что Гоголь якобы диктовал второй том «Мертвых душ» с того света, и книга эта будто бы имела хождение в списках в Петербурге[151].