— Нет, так не пойдёт! — возмутился он. — Никто не говорил, что жертву ловили по всему помещению. Не валяй дурака! Речь шла только о брюках!

— Ага! Выходит, Стася полезла в угол добровольно?

— От неожиданности… Он её врасплох застал…

— А что она собиралась там делать, в этом милом подвальчике? Играть на пианино?

— Маяковского декламировать. У нас пари или как?

— Ладно, ладно… Довожу до всеобщего сведения, что в угол я встала добровольно! — громко адресовалась жертва к открытым дверям.

— Мегера! — столь же громко воскликнул Кайтусь.

Слушатели наслаждались представлением. Доносившийся шум свидетельствовал, что Кайтусю никак не удаётся ухватить сразу обе руки противницы, он вынужден действовать двумя руками, что напрочь исключает какие бы то ни было манипуляции с одеждой.

— Что? Так и будем за ручки держаться до самого утра?

Кайтусь неожиданно сменил тактику. Такие манёвры были ему привычны, а в отношении Патриции его так и подмывало их задействовать. Выиграет не выиграет, а своё возьмёт. Надо же пользоваться случаем. Он отпустил руки мнимой жертвы и схватил её в объятия, не жалея при этом страстных поцелуев. Патриция, не без удовольствия исполняя роль Стаси, и не думала уклоняться от нежностей насильника, тем более что брюки своего местоположения не изменили, а значит, она могла спокойно получать удовольствие. Воодушевлённый Кайтусь перешёл к более интимным действиям, оставаясь тем не менее в полном обмундировании. Патриция, ловко скрыв нежелание менять диспозицию, воспользовалась первым же удобным случаем, слегка оттолкнула агрессора и расхохоталась.

— У меня нет пуговиц, так что же ты хочешь оторвать?

— Чёрт тебя дери, ты можешь хоть минуту постоять спокойно!

— А Стася стояла спокойно?

Здорово разозлённый Кайтусь предпринял попытку повторить эксперимент с тремя руками, двумя её и одной своей. Патриция мгновенно вырвалась и уже с порога салона воскликнула:

— Что, съел?! Мне даже и царапаться не пришлось!

— Зато и синяков у тебя нет!

— Синяки потом появились. И вообще, насколько я помню, это никого не взволновало…

— Ступай назад, в угол!

— …Стася вроде бы на козлах посидела. Там доски были и прочие стройматериалы, кто поверит в идеальный порядок в подвале строящегося дома? Могла сколько угодно себе синяков насажать и без всякого участия ухажёра. Обращаю также внимание, что за тобой ещё простыня. Расстели-ка её одной рукой. И сколько мне ждать продолжения страстных ухаживаний?

Кайтусь охолонул и, в конце концов, сдался. Стало совершенно очевидно, что придётся вступить с этой заразой в настоящий бой, следствием чего явились бы серьёзные травмы. Опять же он вовсе не собирался в первый раз заниматься с Патрицией сексом в салоне пани Ванды. Прокурор вспомнил также, что мужчина с приспущенными штанами, ну, скажем, до уровня колен, резко теряет свободу движений да и выглядит, мягко выражаясь, не особо эстетично, и он чуть было не очутился в таком глупом положении. Вот уж свалял бы дурака! Честно говоря, он и сам ни минуты не верил в винегрет с руками, брюками и простынёй, да и в изнасилование тоже, но не признаваться же в этом публично! Злой больше на себя, чем на Патрицию, он принялся ломать голову, как бы вернуть двухмесячное право на машину.

— Отличная подготовка к прениям сторон, — заметил развеселившийся господин адвокат, когда насильник с жертвой вернулись в столовую. — Отдельное спасибо за синяки и стройматериалы, обязательно подчеркну это в своей речи. Да только все без толку, судья и их проспит.

— Я совсем не напрягался, — с достоинством заявил Кайтусь, садясь за стол. — А кроме того, прошу учесть, что участница эксперимента трезва, тогда как Стася была под хмельком…

Патриция не замедлила встрять, выразив наивное удивление:

— Вот те на! Так кто же из нас негодящий? Жертва потрёпанная или напавший вяловат?

— Реконструкция событий неверна. Я же говорю, та жертва была пьяна…

— А Климчак после целого дня на стройке…

— Ну, не преувеличивайте, она наверняка успела проветриться, — вмешалась пани Ванда, с энтузиазмом разжигая спор. — Ведь ещё там, на балконе, избавилась от большей части отравляющего вещества, опять же свежий воздух… Подловили Лёлика, что и требовалось.

Полная радостного злорадства, Патриция решила побаловать себя ещё одним кусочком шарлотки.

— Что дело именно в этом, я с самого начала поняла, — откровенно призналась она, оставив на некоторое время Кайтуся в покое. — Это мой бокал? Спасибо. А вот личность заказчика всего этого цирка меня очень интригует. Ясно же, что не станут стражи порядка такой огород городить, да и пани Ванда по собственной инициативе тоже. Возникает вопрос — кто? Прокуратура? Высокие партийные инстанции?

Пан Войтек вскочил как ошпаренный, чуть не подавившись последним куском десерта. Опять политика! Перепуганный хозяин дома срочно пытался придумать благовидный предлог, чтобы смыться.

— Я того… Надо навести порядок. Больше изнасилования не будет? Я тогда займусь пальмой?

Сидевшие за столом не обратили на него ни малейшего внимания, но как-то уж очень одновременно замолчали. Адвокат Островский задумчиво смотрел в окно, где садовый фонарь жутковато освещал ещё голые ветви липы, пани Ванда с подозрением смотрела на Патрицию, а Кайтусь — на пани Ванду. Патриция обвела всех по очереди внимательным взглядом.

— Ну и?.. — протянула она со значением.

Судя по звукам, пан Войтек предпринял в салоне генеральную уборку. Пани Ванда инстинктивно обернулась на доносившийся звон и шварканье, пожала плечами, вздохнула, пригубила вино и указала подбородком на Кайтуся:

— Он до такой степени держал вас в неведении?

— Он обычно ничего не говорит, а если и говорит, то такую тень на плетень наводит… И вообще он не знал, что я приеду.

— Раз такое дело, то вижу, вы ещё вчера догадались. Хотела бы я знать, насколько это бросается в глаза…

— Не то слово! — запротестовала Патриция. — Не бросается, а прямо бьёт! Из всех видов оружия! С самого первого слова!

— Вот именно. А я останусь свиньёй и буду дальше ждать, до чего вы ещё сможете докопаться. А потому ничего пока не скажу.

— Выходит, придётся мне пораскинуть мозгами и ещё самой подумать?

— Думать вредно, — попытался съехидничать Кайтусь, но, получив два сердитых взгляда, поспешно добавил: — Прекрасным дамам…

Патриция пожала плечами, мыслительный процесс у неё шёл быстро.

— Весь вопрос, в ком тут дело, — принялась она размышлять вслух. — Сдаётся мне, что на первый план выходят две персоны: обвиняемый и его такая непостоянная, прости господи, любовница.

Адвокат оторвался от созерцания природы за окном и с интересом взглянул на журналистку.