— Каком? — поинтересовался адвокат.

— К шоссе. Там его машина стояла. Несостоявшийся насильник последовал за мной, правда, не так быстро, но протеста не выразил.

— Боялся, что ты ему машину поцарапаешь, — выразил предположение Кайтусь.

Патриция бросила на него презрительный взгляд.

— Уходим от темы, не так ли? Во-первых, она и так была поцарапана, а во-вторых, Стася — девчонка крепкая, а Климчак — отнюдь не гигант. Может, он жилистый и руки имеет крепкие, но врежь она ему хорошенько пару раз, могла бы преспокойно удалиться в целости и сохранности.

— А вдруг она растерялась и не знала, куда идти? Здесь собака, там капуста, а ещё дальше — запертая калитка…

— Собаку, по её словам, не видела, а калитку даже не проверяла. Не дай бог, оказалась бы та открытой, и что тогда?

— Вот именно, что? — деликатно подначила пани Ванда.

— Фигня тогда, а не изнасилование!

— А без собаки и капусты всё-таки изнасилование?

Патриция принялась закипать:

— Ты опять меня сбиваешь? Старательно уклоняешься от обсуждения сути проблемы, а именно: физических данных нападавшего и жертвы. Ведь Стася очень постаралась, чтобы, упаси господи, не задеть Лёлика. Разве не так?

— Задетый мог бы и осечку дать, — тонко намекнул Кайтусь.

— Что и требовалось доказать! — победно заключила Патриция. — А как она пережидала возню с брюками да с простынёй…

Адвокат вдруг кашлянул:

— Должен вам, господа, признаться, — смущённо начал он, — я позволил себе провести эксперимент со своей женой…

Это признание вызвало жгучий интерес всех присутствующих.

— Ну же, ну? — жадно торопила гостя пани Ванда.

— Просматривая протоколы, я случайно наткнулся именно на этот фрагмент показаний. Жена на эксперимент согласилась. Я держал одной рукой обе её руки, велел ей вырываться, а другой пытался снять брюки. Оба мы обычного телосложения, поэтому я позвонил парочке знакомых и попросил, чтобы и они попробовали. Сегодня утром по телефону я получил отчёты. Ни у кого не вышло. Невозможно. Либо жёны убегали, либо брюки оставались. Какие тут ещё нужны доказательства?

И крайне довольный собой и воткнутой в муравейник палкой, господин защитник взял добавку шарлотки — ещё одного кулинарного шедевра домработницы.

— Прошу меня извинить, коллега, но я не могу с этим полностью согласиться, — Кайтусь вложил в своё возражение максимум светскости, на которую был способен. — Любой мужчина, кого ни возьми, обладает некоторым опытом по части брюк. Возможно, тут дело в жёнах…

— В каком смысле? — заинтересовалась пани Ванда, да и адвокат взглянул вопросительно.

Всем своим видом Кайтусь изобразил лёгкое замешательство и нечто вроде сожаления.

— Существует определённая вероятность, что некоторые жёны, в особенности, как бы это… слегка поднадоевшие… не вызывают сильных желаний…

— Наглое животное, — немедленно возмутилась хозяйка дома.

— А может, скорее, слишком интенсивно эксплуатируемый муж не в состоянии проявить требуемой страсти? — задумчиво поделился глубокомысленным выводом её муж.

— Войтек!

— Прости, это я не о присутствующих… — Он опомнился и, окончательно смутившись, кинулся подливать гостям белое вино, отлично сочетавшееся с шарлоткой.

У Патриции мелькнула коварная мысль, и она искоса глянула на Кайтуся.

— А может, сам попробуешь? Все и так нас сватают, что тут скрывать. Никакие опровержения не помогают, так что от нас не убудет. Только давай определимся: я — надоевшая или ты, заэксплуатированный?

Идея всем участникам застолья очень понравилась, особенно пани Ванде, которая единственная ориентировалась в сложных взаимоотношениях Патриции с её жильцом. Она с увлечением следила за перипетиями их романа и с нетерпением ожидала, когда же та сдастся, хотя из женской солидарности целиком и полностью поддерживала Патрицию и считала, что Кайтуся требуется должным образом помучить.

Неожиданное предложение Кайтуся озадачило, и он, на всякий случай, галантно пробормотал:

— Лично я не допускаю ни первого, ни второго. А что?..

— А то, что прокурору самому не мешало бы поучаствовать в таком страстном акробатическом этюде, а я охотно помогу. Или ты предпочёл бы какую-нибудь иную даму?

— Нашлась бы парочка желающих, но ни одна не подходит…

— С чего бы это? Слишком податливы?

Кайтусь опять оказался на тонком льду и пока не решил, как поступить. Что ещё за каверзу придумала эта полоумная? Как собирается его одурачить? Оказаться в дураках совсем не хотелось, но предложение выглядело таким заманчивым!

— Я по-прежнему уверен, что даже отчаянно сопротивляющаяся дама не справится с насильником!

— Спорим?

Невзирая на всю свою осторожность, Кайтусь совершил ошибку и клюнул:

— Да ради бога Хоть сейчас. На что?

— На машину. Останется за мной независимо от приговора суда.

Глаза у пани Ванды заблестели, она потребовала, чтобы муж принёс очередную бутылку. Госпожа прокурорша была на стороне Патриции, радовалась, что в ней не ошиблась, уже предвидела поражение Кайтуся и даже немного его жалела. Пан Войтек, чрезвычайно увлечённый аполитичными экспериментами и всё ещё терзающийся угрызениями за свою неловкость, рысью затрусил к холодильнику за новым белым вином, а Кайтусь принялся кусать локти. Какого рожна он согласился? Но надежды не терял, не выцарапает же она ему глаза, в конце концов?..

Разнузданными сценами никто любоваться не собирался, поэтому ограничились распахнутыми створками двери в соседний салон, куда и перебралась парочка противников. Видимость для публики была несколько ограничена, зато слышимость — отличная, что позволяло делать необходимые выводы. Кайтусь потребовал предоставить ему угол, поскольку в подвале Климчаков имелось целых четыре угла, в один из которых Лёлик якобы и загнал Стасю. Хозяин дома с превеликой готовностью отодвинул здоровенную пальму в кадке, а домработница предусмотрительно унесла подальше два стула. Кайтусь получил не угол, а мечту.

Да только всё напрасно. Опытом Патриция располагала немалым, частенько приходилось уклоняться от слишком навязчивых ухаживаний. Кайтусь же, наоборот, не привык к отчаянному сопротивлению своих дам. Ему никогда не случалось использовать силу, достаточно было прикинуться разочарованным отказом и слегка упрекнуть капризулю, чтобы та немедленно одумалась, а то, не дай бог, и в самом деле разочаруется. Насилие было ему столь же чуждо, как охота на акул. Или на страусов.

Не повезло господину прокурору с самого начала. Патриция не дала загнать себя в угол. Кайтусь чуть было не высказал претензий по этому поводу, но, вспомнив, что обвиняемый действовал куда последовательней, постарался приложить усилия. Без толку. Патриция ловко увернулась. Кайтусь опять поднапрягся и врубился коленом в стул, отодвинутый всё-таки недостаточно далеко.