сухих веточках и паутине, баба Катя примчалась первой. — Ну, милка, и ловка ты у нас грыбы-те брать!

— Мамочка, как же ты так быстро научилась собирать грибы? — Инуся с изумлением уставилась на горку стройненьких, молодых подберезовиков, сложенных возле переполненной корзины.

Женечка обиженно надула синие от черники губы:

— А почему я не нашла ни одного беленького?

Катерина Алексеевна сидела на опушке и головным платком вытирала пот с лица, девочки в изнеможении валялись рядом, а их азартная мама никак не могла заставить себя выйти из леса: «Сейчас, еще минуточку!» — потому что снова заметила под березкой гладкую светло-коричневую шляпку белого гриба.

Обратно она шагала впереди, очень гордая своими успехами и уже не обращая внимания на шампиньоны, сзади трусила баба Катя. Замыкали процессию девчонки на заплетающихся ногах. Дощатая калитка, запертая перед уходом на щеколду, оказалась приоткрытой. Во дворе стояла шоколадная «волга», а на завалинке сидел хмурый Леня.

— Куда вы пропали-то? Три часа тут сижу, вас дожидаюсь. Забыл, где у матери ключ лежит.

— Ура! Папуля приехал! — Туесок полетел в сторону, сыроежки рассыпались.

— Папа приехал!

Хмурый Леня не смог устоять против такой бурной детской радости — заулыбался и, усадив Женечку на колени, нежно прижал к себе Инусю:

— Ах, вы мои милые! Какие толстенькие стали! Щекастые! А я вам торт привез. Бо-о-ль-шой-пребольшой!

Раз прибыл хозяин, жена и мать, отставив корзинки, забегали, стали собирать на стол.

К чаю был торт. Самый обычный двухкилограммовый бисквитный торт фабрики «Большевик» вызвал неописуемый восторг:

— Батюшки! Кака красота! Вот я бабам-те расскажу! У нас тута отродясь никто такого не видывал! — Баба Катя надела очки, еще раз обошла вокруг стола, с восхищением разглядывая разноцветные розочки и зеленые листики из крема, и неожиданно очень смешно заважничала. — В Москве-те таки торты тоже, чай, не всем подряд продают?

Женечка, слопав почти весь привезенный отцом сыр, любимое свое лакомство, к торту не притронулась, у сладкоежки Инуси, редкий случай, на блюдце осталась недоеденной половина второго кусочка, и Леня обиделся.

— Вы чего это, девчонки? Инусь, а ты-то почему не доела? Не понравился?

— Очень понравился, только… я оставила котику. Можно?

— Да можно! Ты ешь давай, а коту мы еще отрежем.

Маленькая подлиза Женечка моментально повисла у отца на шее и, скорчив умильную рожицу, заглянула в глаза:

— Папуль, можно я девочкам отнесу два кусочка? Они тута отродясь такого не видывали! — Женька-шельма так ловко скопировала не только слова, но и интонацию бабы Кати, что все, включая бабушку, дружно расхохотались.

— Можно-можно!

Грибы чистили, резали и, заливая кипятком из самовара, варили на керосинке в сенях дотемна. Устали, конечно, но разве можно спать в такой прекрасный вечер? И они с Леней снова уселись на завалинку.

— Нин, ну как ты тут без меня?

— Без тебя? Замечательно.

— Правда, что ль? — Леня не

успел обидеться: невероятно соскучившаяся жена прижалась к нему еще крепче и тут же ощутила сумасшедшую силу его рук, отчаянную страстность нетерпеливых поцелуев. — …А мне без тебя очень плохо! Поедем, Ниночка, домой. По грибы дня два походим и поедем… Тем более у меня для тебя сюрприз.

— Какой?

— Вот не скажу!.. Ладно, мне, может, осенью квартиру дадут. Или в крайнем — к зиме.

Глава шестая

1

Стыдно признаться: теперь, в ожидании отдельной, со всеми удобствами квартиры, любимая комната кажется ужасно убогой. Ремонт делали лет десять назад, еще когда вернулись из Германии. Потолки грязные. Обои грязные. Рамы старые. Как ни заклеивай их бумагой, все равно зимой дует страшно. Но больше всего угнетает теснотища. Сколько можно сидеть друг у друга на голове? В конце концов профессору Орлову, доктору наук, давно пора бы иметь хоть маленький кабинет, чтобы, плотно затворив дверь, готовиться к вечерним лекциям в Станкоинструментальном институте или спокойно работать над учебником, который Ленечке никак не удается закончить. Девчонкам тоже нужен уголок с книжками и игрушками, откуда бы их никто не гонял. Инуся мечтает о собственном письменном столе с ящичками, куда она сможет разложить тетрадки, ручки, учебники и коллекцию фотокарточек любимых киноартистов. И, как призналась девочка в приватной беседе, желательно, чтобы у стола был ключик — запирать от Женьки дневник с записями «сокровенных» мыслей.

Дети жаждут уединения, а взрослые — и подавно! Несчастные родители, прежде чем обняться, вынуждены полночи прислушиваться: спят девчонки или нет? Кроме спальни на двоих с любимым мужем, она мечтает еще и об отдельной кухне, особенно страстно после того, как они с Леней побывали на новоселье у Балашовых, в их просторной трехкомнатной квартире — с ванной, горячей водой, мусоропроводом и замечательной кухней. Не кухня, сказка! Блестящая газовая плита, светлая мебель, а из большого, чистого окна на седьмом этаже виден красавец университет.

— Нам такую не дадут! — «обрадовал» Леня, не успели они выйти из подъезда прекрасного Галкиного дома у Калужской заставы. — Им на пятерых со стариками положено больше метров. Двухкомнатную получим.

Двухкомнатную так двухкомнатную! Лишь бы побыстрее. Так надоело оттирать на коммунальной кухне плиту с заскорузлыми следами чужого борща или противное желто-черное сало. Ржавая раковина тоже вечно грязная. Помойное ведро не выносится по несколько дней. Да и от самих соседей уже «житья не стало». Вовка подрос, хороший, вежливый мальчик, в Васю, зато маленькие рыженькие близнецы Зотовы — какое-то исчадье ада! Вернутся из детского сада и до ночи бегают по коридору с дикими криками, строчат из игрушечных автоматов. А что еще впереди? Тоня опять на сносях. Занятой и потому ненаблюдательный, Леня, воскресным утром столкнувшись в кухне с похожей на слониху, беременной Антониной, пришел в бешенство. Ворвался в комнату, выпучив глаза:

— Тонька обратно брюхатая?! Да чего ж это такое делается?! Ты видала, какое у нее пузо? Не иначе в этот раз тройня будет! Плодятся, прям как тараканы! Скажи на милость, сколько можно …? И так уж от них житья нет! Душ принять хотел, в ванной Тонькины трико отмокают! Пошел чайник поставить, с ихних подштанников вода за шиворот капает!

— Лень, что ты говоришь! Нельзя же запретить людям заводить детей! — Возмущенная грубыми выражениями, в душе она отчасти была солидарна с Леней: действительно, соседи ведут себя очень неделикатно. Вода в ванной льется сутками — полощется зотовское белье, повсюду натянуты веревки с мокрыми простынями. Тоня, видите ли, брезгует сдавать постельное в прачечную.

Вообще, тихая когда-то квартира превратилась в сумасшедший дом. К Клаве второй год захаживает пожилой и очень мерзкий, какой-то непромытый, санитар из их больницы. Судя