– Тебе кажется, что я тебя использую? Играю на твоих чувствах? Что я пришел к тебе только в интересах следствия?

Я перестала трепыхаться и взглянула ему в глаза. Он не собирался меня отпускать и ждал, что я отвечу. И было похоже, что ему действительно это важно.

– Да. Я считаю, что ты используешь мое одиночество и мои чувства к тебе, чтобы… чтобы…

Он глубоко вздохнул и прижался ко мне лицом, царапая меня своей щетиной.

– Я чуть с ума не сошел, когда тебя похитили. Я весь отдел на уши поднял, меня чуть от следствия не отстранили, потому что посчитали пристрастным и необъективным. Да, я не должен с тобой спать, пока не закончится все это следствие, потому что ты фигурант. Но и оставить тебя одну тут я не могу. Я без тебя вообще не могу с тех пор, как увидел тебя в кафе. Не злись, мы вместе из этого выпутаемся. Я обещаю.

Его монотонный хрипловатый голос звучал музыкой в моей голове, и сердце заколотилось как бешеное, но я все смотрела на него, не веря своим собственным глазам и ушам. Однако внутреннее чутье – вероятно, то самое, о котором мне говорил недавно Тролль, – подсказывало, что этот подозрительный тип в синяках по крайней мере сам верит в то, что говорит: в то, что я ему дорога.

Не говоря ни слова, я отстранилась, беспомощно развела руками, потом притащила с кухни свой новый рабочий ноут, поставила на прежнее место и сделала рукой широкий приглашающий жест: мол, делай с ним что хочешь. Он тоже молча кивнул и уселся за ноут.

Утром я проснулась в пустой квартире без следов вчерашнего разгула, гостей и с хорошо знакомым чувством гордого одиночества. Я даже присутствия Чура не ощущала. Интересно, что там Алексею удалось еще наковырять в моем компьютере?

Следов ноута я не нашла. Ну, фигурально выражаясь. Следы-то как раз были: коврик, мышка, провода… Пустое пространство среди настольного рабочего мусора, размером как раз с небольшой компьютер.

Я пожала плечами и направилась в кухню делать себе завтрак.

Поев, приняла душ.

Потом пришла в зал, села в кресло под торшером, подперла голову рукой, стала вспоминать вчерашние события, и его слова, сказанные мне напоследок, снова согрели мне душу.

Потом до меня дошло, что мне просто-напросто скучно: работы нет, игры тоже нет. Даже Чур куда-то запропастился. Я пару раз позвала его, громко, на всю квартиру. Тишина. И ощущение пустоты.

Интересно, когда Алексей вернет мне мой рабочий комп?

Я не поленилась, дошла до мобильника и позвонила ему. Трубку он не взял, и я оставила голосовое сообщение: «Леша, верни компьютер, мне работать надо!»

Еще час я слонялась по квартире, как привидение, с пледом на плечах.

Потом решила позвонить Марине.

Мы с ней быстренько пришли к согласию, что нам надо встретиться на нейтральной территории и все обсудить. Кофейня Sliffki подойдет.

Маринка, как и я, работала фрилансером и очень хорошо понимала мое желание иногда поесть вне дома: и готовить не надо, и посуду мыть, да и вообще – людей живых посмотреть, себя показать, «выгулять» какие-нибудь залежавшиеся в шкафу наряды.

Я даже принарядилась и подкрасилась. Над ссадиной на щеке пришлось особо потрудиться, чтобы не было так заметно. Придирчиво рассматривая себя в зеркале, я раздумывала, стоит ли мне вообще высовываться на улицу, да еще в таком состоянии. Но дома сидеть уже было невмоготу.

Мы встретились за своим любимым столиком у окна. Свет падал на мою здоровую половину лица, но Марина все равно заметила фингал, и ее брови натурально полезли на лоб. Мне было что ей рассказать, и пока я вводила ее в курс последних событий из моей жизни, она успела прожевать все, что заказала, и выпить весь свой кофе, не забывая округлять глаза в самых интересных местах моего повествования. Когда я рассказывала ей о похищении, она даже поперхнулась вполне натурально.

Я закончила фразой:

– И сегодня я просыпаюсь в полном одиночестве, без работы, без домового, без конвоя… И не знаю, что делать.

Я с жадностью набросилась на свой остывший кофе с остывшими сырниками, а Марина начала уточнять:

– Блондин, значит? Красавчик?

Теперь поперхнулась я:

– Меня похитили, чуть не убили, за мной охотятся криминальные элементы и полиция, у меня на морде фингал, а тебя волнует только это?!

Она отмахнулась:

– Ой, да все с тобой будет в порядке.

– Меня могут в тюрьму посадить, – напомнила я ей, безучастно жуя свой сырник.

– Твой красавчик тебя спасет.

– Как? Я бы себя посадила. Все факты против меня, никто же никому не докажет, что вместо меня орудовал домовой. Начну доказывать – меня сразу в психушку упекут.

– Не знаю, – подруга сыто откинулась на спинку диванчика и уставилась в окно, – мне кажется, он что-нибудь придумает. О, а это не он случайно? Блондинчик, смазливая морда, пожирает тебя глазами… Точно, он!

Я глянула в окно и поперхнулась второй раз.

– А фингалы-то, фингалы! Хоррррош! Джеймс Бонд! Да вы вообще хорошо сочетаетесь! Два сапога пара, и оба левые… Слушай, я прямо завидую, – Марина состроила Алексею глазки и помахала ручкой.

– Бестолочь, нашла чему, – пробурчала я.

Алексей, который с мрачным видом пялился на нас с тротуара, вынул руку из кармана своей легкомысленной кожаной курточки и, не меняя выражения лица, помахал в ответ.

Я откашлялась, буркнула Маринке:

– Извини, я на минуточку… – и вылетела из-за стола.

Не одеваясь, я выскочила на мороз и набросилась на Лешу:

– Ты что, следишь за мной?

– Не слежу, а охраняю. А ты нисколько не облегчаешь мне задачу своими внезапными выкрутасами.

– А я не обязана перед тобой отчитываться и облегчать задачи, тем более что ты и сам исчез, не сказав ни слова, не оставив записки. И трубку не берешь. И компьютер мой рабочий без спросу прихватил.

– Пойдем, я верну тебе твой компьютер.

– Я тут вообще-то с подругой! – продолжала возмущаться я.

Алексей взял меня за локоть и осторожно, но настойчиво потащил внутрь. Я вернулась было к Маринке, которая буквально ловила каждое наше движение, как будто смотрела захватывающий сериал. Ну да, хорошо ей со стороны наслаждаться реалити-шоу. У нее дома не развязывались войнушки с пистолетами.

Алексей расплатился у стойки за нас обеих, подошел к нашему столику.

– Здравствуйте. Вас подвезти? – вежливо предложил он Марине, которая, кажется, в этот момент подрастеряла всю свою язвительность и колкость и не сводила с него восхищенного взгляда. Она молча кивнула и тоже засобиралась.

В машине она пришла в себя и всю дорогу щебетала: о погоде, о рано наступившей зиме, о том, куда ехать, где повернуть и где лучше не ехать из-за плохой дороги.