– Нет.

Я глубоко вдохнула и медленно выдохнула.

– Ты можешь сделать так, чтобы бандюки получили их обратно? – Я сделала нажим на слове «сделать».

Он помедлил с ответом, и я поняла, что попала в точку. Ведь о чем-то он с ними пытался договариваться, когда меня похитили.

– Возможно, – осторожно ответил он.

– Какую сделку ты им расстроил? – В голове моей начал созревать не то чтобы план. Я просто пыталась нащупать пути выхода из той ситуации, куда меня загнал этот заигравшийся в человеческие игры домовой.

– Я не знаю, – неожиданно твердо ответил он. – Они не говорили. Они говорили «это» или «оно». А что «это» было, я не спрашивал! Согласись, глупо было бы вот так спалиться.

– И что, они вот так, прямо в игре, вывалили тебе всю информацию про «это» и про деньги?

– Нет, но они сказали мне, у кого инфа про деньги, и я вышел на него, вычислил его комп и взломал. И кое-что там поправил.

Я шумно вздохнула.

И ведь все из него надо тянуть клещами, сам ни за что всю правду не расскажет. Об остальном, о чем еще он умолчал, – догадываться.

Домовой выжидающе глядел на меня. Я вопросительно подняла бровь.

– Ну? – подтолкнул он меня.

– Что «ну»?

– И каков твой план?

Я вздохнула и присела на краешек своего любимого кресла.

– Да нет у меня никакого плана. Просто я подумала, что если они получат назад свои деньги, то оставят меня в покое.

– Да прям, – фыркнул Чур, – разбежались. То-то они тебя чуть не запытали и почти отравили. Хахаля твоего чуть не грохнули два раза.

– Три, – ворчливо поправила я. – И не хахаль он мне!

– Не суть, – отмахнулся домовой. – Тем более три! – Он поднял вверх указующий перст, кривой и длинный.

– А с какого перепуга им меня убивать? Я их и в глаза не видела. Ну кроме тех, что вломились в мою квартиру и сперли мой компьютер.

– И врезали тебе по морде!

– Но ведь не убили же. Ни меня, ни Лешу.

– А почему они его не убили? Он им зачем?

– А ты думаешь, они убивают направо и налево?

– А ты думаешь, их что-то остановит, если что?

– Мне кажется, у них должны быть веские причины. Убийство – это все-таки крайняя мера.

– Оля! – крикнул с кухни Алексей. – Ты есть-то будешь? Иди, остывает.

Домовой сделал мне ручкой и истаял в воздухе. Я в задумчивости вернулась на кухню и взяла быка за рога:

– Леш, почему меня не убили?

– А зачем им лишние проблемы? Еще и труп на себя вешать? И с Закидонским непонятки: кто такой, ты – не ты, я – не я? С тобой-то стало все понятно, когда он вышел в игру в то время, пока ты была у них.

– А причем тут ты?!

– Думаю, я первый и единственный кандидат на эту роль после тебя. Есть еще Олег.

– Олег?!!!

– Да, Олег. Чего ты удивляешься? Я тоже его пробивал.

– А еще кого? – Я снова забыла про свои макароны, прикидывая, кого еще из моего окружения можно представить в роли Закидонского.

– А еще этого, из соседнего подъезда, с которым ты переписывалась.

Черт, докопался-таки до этой нечастной переписки! А Тролль предупреждал…

– Это не я с ним переписывалась, – я без зазрения совести почти «сдала» домового, – это Закидонский мою личную жизнь устраивал.

– Устроил? – вкрадчиво поинтересовался Алексей, и я перестала жевать. Отложила вилку и внимательно посмотрела ему прямо в глаза. Он не отвел взгляд, и мы какое-то время пытались прочитать мысли друг друга.

– Если ты про того соседа, то нет. – Я снова взяла вилку и взмахнула ею, как волшебной палочкой. – А если вот это все и есть «личная жизнь», то да, он мне ее устроил.

Леша уставился в свою опустевшую тарелку, а я наконец занялась своей.

– А скажи мне, Чагин, – с набитым ртом продолжила я допрос, – как обстоит дело с твоей личной жизнью?

Лицо его сначала окаменело, потом он снова уставился на меня своим прожигающим взглядом. Но я решила не отступать и тоже не мигая уставилась ему в переносицу.

– С какой целью интересуетесь? – ехидно усмехнулся он.

– С личной. – Я просто так не отступлю, пусть не надеется.

Он вздохнул.

– Был женат. Развелись.

– Почему?

– Ревновала, – просто ответил он.

– А, значит, все-таки бабник? Изменял?

– Нет. Но она ревновала все равно. К работе, к девушкам-коллегам, даже к родителям. Я терпел, потом ушел.

– Значит, не любил? – Я почему-то была полна желчи и автоматически встала на сторону женщины.

– Любил, – угрюмо ответил Алексей и снова прожег меня взглядом. – Но это оказалось тяжелое испытание для моей любви, и я его не прошел.

– Ты себя винишь? – Я была удивлена, если честно, той прямотой и легкостью, с которой он выдал мне свое признание. Видимо, он много раз об этом думал, и теперь мне было интересно, к чему он пришел.

– Я думаю, оба были виноваты. Она – потому что не доверяла мне. Я – потому что, видимо, не смог ее убедить. Не сложилось, – он пожал плечами. – А ты? Почему вы развелись?

Я укусила пустую вилку и задумалась.

– У меня все гораздо проще. Он мне изменил, я его не простила и сразу ушла.

– Сколько вы были женаты?

– Два года. А вы?

– Три.

Мы помолчали, и это было похоже на неловкую паузу. Я наконец дожевала свои макароны и забрала пустые тарелки.

– Я ее понимаю, – сказала я, споласкивая посуду и стоя к нему спиной.

Он встал рядом со мной, скрестил руки на груди и с любопытством заглянул мне в лицо.

– И в чем же?

– Трудно не ревновать такого красивого мужика.

Он вздохнул.

– Значит, ты тоже считаешь, что я «все-таки бабник»? – Он почти точно скопировал мою интонацию, и мне стало стыдно: а я-то на каком основании его подозреваю и обвиняю?

– А вот я не понимаю твоего мужа.

Теперь я взглянула на него с любопытством.

– Как можно было гулять от такой красивой женщины?

Я закрыла кран, вытерла руки о кухонное полотенце, подошла к нему вплотную и расцепила его скрещенные руки. Он медленно и неохотно их опустил, как будто они давали ему защиту от меня и он не хотел ее лишаться. У меня было жгучее желание положить руку ему на грудь и почувствовать, как бьется его сердце. У меня возникла целая буря жгучих желаний. Но я, помня его слова о том, что надо дождаться, пока все закончится, просто стояла перед ним, глядя снизу вверх в его лицо и пытаясь прочитать его эмоции, чувства и мысли. Он был растерян. Он, как и я, боролся с целым вихрем одолевавших его чувств, и даже на его обычно бесстрастном лице отражалась эта борьба: брови сдвинуты, серо-синие глаза, которые сейчас показались мне особенно яркими из-за расширенных зрачков, слегка прищурены и снова прожигают во мне дырку, а дышал он сквозь приоткрытые губы так, словно только что вбежал на пятый этаж.