и отвечала за пополнение запасов натрия в тайнике, добывая его из лаборатории Мандаборовской старшей школы с помощью своего приятеля Гейлорда, по уши влюбленного в нее десятиклассника, толкателя ядра и любителя малолеток; Хоган Ленитроп, докторский сынок, который в возрасте восьми лет всерьез пристрастился к ежевечернему питью пива, а в девять лет ударился в религию, дал зарок не пить и вступил в Общество анонимных алкоголиков – решение, одобренное снисходительным папашей и благосклонно воспринятое местным отделением АА, где посчитали, что присутствие ребенка может благотворно повлиять на взрослых; Нунци Пассарелла, который начал с того, что каким-то образом умудрился привезти на школьном автобусе взрослую свинью – польско-китайскую свиноматку в четверть тонны весом, чтобы выступить с ней на конкурсе «Покажи и расскажи», и, не останавливаясь на достигнутом, основал культ Полоумной Сью Данэм в честь легендарной и прекрасной бродяжки, которая в прошлом веке носилась по окрестным холмам, подменяла младенцев, устраивала пожары и, по сути, могла считаться святой покровительницей всей их компании{152}.

– Где Карл? – спросил Тим, вытерев голову одним из свитеров Гровера.

– В подвале, – ответил Гровер. – С носорожьими ногами играется. – (Их можно было носить как сапоги, что обычно и делали, когда выпадал снег.) – А что?

– Моя мать опять… – Тиму было нелегко сказать об этом, он понимал, что нехорошо жаловаться на свою мать. – Она опять доставала их по телефону.

– Кого? Родителей Карла?

Тим кивнул.

– Моя тоже. – Гровер помрачнел. – Я слышал, как мои предки говорили об этом, – сказал он, ткнув пальцем в пару наушников, напрямую подсоединенных к подслушивающему устройству, которое он год назад установил в спальне родителей. – Они вечно твердят о белых и черных. Я сперва думал, это они о шахматах.

– Она опять обозвала их этим словом, – сказал Тим.

В этот момент вошел Карл. Носорожьих ног у него не было, он молча улыбался, как будто с помощью какого-то «жучка», спрятанного в комнате Гровера, уловил, о чем они только что говорили.

– Хочешь послушать? – предложил Гровер, кивком показывая на приемник. – Мне удалось поймать Нью-Йорк.

Карл сказал «да», уселся у приемника и, надев наушники, принялся крутить ручку настройки.

– Вот и Этьен, – сказал Тим.

Толстяк болтался за окном, как блестящий воздушный шарик. Физиономия у него лоснилась, глаза шныряли по сторонам. Друзья впустили его в комнату.

– У меня есть одна штуковина, от который вы обалдеете, – сообщил Этьен.

– Какая? – спросил Тим, все еще занятый мыслями о матери и потому утративший бдительность.

– Вот такая, – сказал Этьен и запустил в него бумажный пакет с дождевой водой, который он прятал под рубашкой.

Тим прыгнул на толстяка, и они, сцепившись, покатились по полу. Гровер кричал, чтобы они не уронили приборы, а Карл с хохотом отдергивал ноги, когда дерущиеся подкатывались к нему. Наконец возня прекратилась, Карл снял наушники и щелкнул выключателем, а Грови уселся, скрестив ноги, на кровати – это означало, что началось заседание Внутренней Хунты.

– Пожалуй, начнем с докладов о текущих делах, – сказал Гровер. – Что у тебя было на этой неделе, Этьен? – В руках у Гровера была дощечка с зажимом, которым он имел обыкновение ритмически щелкать, когда впадал в задумчивость.

Этьен достал из заднего кармана несколько сложенных листочков и начал читать:

– Железная дорога. Один новый фонарь и две торпеды добавлены в арсенат.

– Арсенал, – пробормотал Гровер, записывая.

– Да. Мы с Керми еще раз подсчитали количество вагонов на станциях Фокстрот и Квебек. На Фокстрот пришло семнадцать вагонов и три товарные платформы с четырех тридцати до…

– Цифры я запишу потом, – сказал Гровер. – Можем мы что-нибудь сделать на этом участке дороги или там рядом слишком много машин на шоссе? Вот в чем вопрос.

– А, – сказал Этьен. – В общем, движение было неслабым.

Он оскалил зубы и покосился на Карла и Тима, те захохотали.

– Ты сможешь выбраться попозже? – раздраженно спросил Гровер. – Скажем, вечером около девяти?

– Не знаю, – сказал Этьен. – Можно попробовать улизнуть и…

– Попробуй, – сказал Гровер. – Нам нужны данные и на более позднее время.

– Но мой папа… Он беспокоится обо мне, – сказал Этьен. – Правда беспокоится.

Гровер, насупившись, посмотрел свои записи, пару раз щелкнул зажимом и спросил:

– Ладно, а что в школе? Как там дела?

– Я подыскал еще пару малышей, – сказал Этьен, – первоклассников. Учителей они уже достали. Кидаются мелом. Швыряют что попало. У одного из них это здорово получается, Грови. Надо бы потренировать их с натрием. Но здесь может быть проблема.

Гровер поднял взгляд:

– Проблема?

– Они могут попробовать его съесть или еще что. Один из них, – хихикнул Этьен, – жует мел. Говорит, что вкусно.

– Ладно, – сказал Гровер, – продолжай искать. Нам нужны люди, Этьен. Это очень важный участок. Надо обязательно разнести тот мужской туалет. Для этого необходимо мобильное взаимодействие.

– Могильное? – переспросил Тим, прищурившись и наморщив нос. – Почему же могильное, Грови?

Гровер объяснил, что значит это слово. Затем на доске, прикрепленной к стене, нарисовал мелом примерный план здания школы.

– Мобильное взаимодействие, – выкрикнул он, – координация.

– Точь-в-точь как у меня в табеле, – сказал Этьен, – то же самое слово.

– Верно, – сказал Гровер. – Это значит, что на физкультуре твои руки, ноги и голова работают вместе. То же самое относится и к нам, все члены шайки должны действовать согласованно, как части тела.

Но его уже никто не слушал. Этьен растягивал пальцами рот; Тим и Карл по очереди дубасили друг друга в плечо. Гровер громко щелкнул зажимом, и они перестали дурачиться.

– Что-нибудь еще, Этьен?

– Это всё. Ах да, во вторник будет заседание АУР. Думаю опять послать туда Хогана.

– Ты же помнишь, что он сделал в прошлый раз, – с усилием сказал Гровер.

Первоначальная идея состояла в том, что Хоган Ленитроп лучше всех подходит для проникновения на заседания АУР благодаря опыту посещения собраний анонимных алкоголиков. Гровер исходил из того, что Хоган имеет представление о том, как проходят собрания взрослых. Но в данном случае Гровер просчитался. Потом он целую неделю винил себя, что неправильно оценил ситуацию. Вместо того чтобы сидеть тихонько в уголке и все записывать, Хоган попытался выступить на заседании.

– Я подумал, – рассказывал он, – что не будет большой беды, если я подниму руку и скажу: «Меня зовут Хоган Ленитроп, я учусь в школе», а потом расскажу им про учебу.

– Их это не интересует, – сказал Гровер.

– Мою маму интересует, – возразил Хоган. – Она каждый день меня спрашивает, что было в школе, и я ей рассказываю.

– Она не слушает, – заметил Гровер.

В результате Хогана Ленитропа выдворили с заседания АУР, когда он направился к трибуне, чтобы проверить, дадут ли ему зачитать «Двенадцать шагов» –