– Пожалуйста, дружище, – Молдуорпа мучила отдышка, – не догоняйте их. Вы в меньшинстве.

Порпентайн оказался на верхней ступеньке.

– Трое против двоих, – негромко произнес он.

– Не трое, а больше. Два босса – мой и его – и подчиненные…

Порпентайн так и замер.

– Кто?

– Я тоже выполняю приказы. – В голосе старика звучали извиняющиеся нотки. Затем, с ностальгическим придыханием: – Знаете ведь, Ситуация на этот раз серьезная, никто из нас не…

Порпентайн оглянулся со злобой.

– Пошел вон, – заорал он, – провались и сдохни.

По непонятной причине он был уверен в одном: их обмен репликами на этот раз решающий.

– Сам большой босс, – заметил Гудфеллоу, когда они бежали вниз по лестнице. – Плохо дело.

Впереди, в сотне ярдов, Бонго-Шафтсбери и Лепсиус вскочили в коляску. Удивительно, как Молдуорпу удалось выбрать кратчайший путь. Старик возник в дверях, которые были слева от Порпентайна и Гудфеллоу, и догнал своих.

– Пусть едут, – сказал Гудфеллоу.

– Я все еще для тебя старший?

Не дожидаясь ответа, Порпентайн нашел фаэтон, вскочил в него и бросился в погоню. Гудфеллоу успел запрыгнуть на ходу. Они мчались по Шариа-Камель-паша, распугивая осликов, туристов и драгоманов{138}. Оказавшись напротив отеля «Шепард», чуть не сбили Викторию, выскочившую на улицу. Пока Гудфеллоу помогал ей взобраться к ним, десять секунд пропало. Возразить Порпентайн не мог. Снова она все знала. А он, кажется, больше ничего не контролировал. И только-только начинал догадываться о том, что его предали самым чудовищным образом.

Всё, это уже не битва один на один. Да и была ли она таковой? Лепсиус, Бонго-Шафтсбери, остальные персонажи оказались не просто орудиями или материальным дополнением Молдуорпа. Все они были участниками; каждый имел свой интерес, и действовали они как единое целое. Подчиняясь приказам. Чьим приказам? Человека ли? Не похоже: в ночном небе над Каиром Порпентайн увидел яркую призрачную дугу (это могла быть гряда облаков), похожую на колоколообразную кривую из специального учебника математики для сотрудников Министерства иностранных дел. В отличие от Константина перед битвой, он не мог сейчас допустить, чтобы дуга вдруг превратилась в знак{139}. Оставалось только ругать себя за то, что даже в этот период истории он продолжал верить в единоборство и дуэльный кодекс. Но они – нет, оно не соблюдало этих правил, руководствуясь лишь статистикой. Когда же он перестал быть один на один с противником и столкнулся с Силой, с Множеством?

Очертания колокола напоминают график нормального распределения, оно же Гауссово. Внутри – невидимый язычок. Звонили по Порпентайну (хотя он об этом не вполне подозревал){140}.

Экипаж впереди резко вильнул влево и направился к каналу. Там снова повернул влево и понесся вдоль узкой полоски воды. Выползла половинка луны – большая и белая.

– Едут к мосту через Нил, – сказал Гудфеллоу.

Они миновали дворец хедива и с грохотом покатили по мосту. Внизу текла темная, тягучая река. На другом берегу они свернули на юг и помчались, рассекая лунный свет, между Нилом и территорией вице-султанского дворца{141}. Перед каменоломней взяли вправо.

– Будь я проклят, если это не дорога к пирамидам, – воскликнул Гудфеллоу.

– Примерно пять с половиной миль, – кивнул Порпентайн.

Они повернули следом, проехали мимо тюрьмы и поселения Гиза, описали дугу, пересекли железную дорогу и взяли курс точно на запад.

– О, – негромко произнесла Виктория, – едем смотреть Сфинкса.

– Прогулка под луной, – язвительно вставил Гудфеллоу.

– Отстань от нее, – вмешался Порпентайн.

Дальше ехали молча, почти не сокращая разрыв. Вокруг, пересекаясь друг с другом, сверкали оросительные каналы. Оба экипажа миновали дома феллахов и водяные мельницы. Ни шороха в ночи, только скрип рессор да стук копыт. И свист ветра на скаку. Там, где начиналась пустыня, Гудфеллоу произнес: «Догоняем». Дорога пошла вверх. Защищенная от пустыни пятифутовой стеной, она, петляя, поднималась влево. Экипаж, ехавший впереди, вдруг накренился и врезался в стену. Его пассажиры вылезли и остаток пути проделали пешком. Порпентайн без приключений вписался в поворот и затормозил ярдах в ста от Великой пирамиды Хеопса. Ни Молдуорпа, ни Лепсиуса, ни Бонго-Шафтсбери не было видно.

– Пошли глянем, – сказал Порпентайн.

Они завернули за угол пирамиды. Сфинкс лежал, поджав лапы, в шестистах ярдах южнее.

– Черт, – сказал Гудфеллоу.

– Вон они, – крикнула Виктория, показывая пальчиком, – бегут к Сфинксу.

Те с трудом бежали по неровной земле. Судя по всему, Молдуорп подвернул ногу. Двое спутников помогали ему. Порпентайн достал пистолет.

– Ну, держись, старый хрен, – крикнул он.

Бонго-Шафтсбери обернулся и выстрелил.

– Да что нам с ними делать? – сказал Гудфеллоу. – Давай отпустим.

Порпентайн не ответил. Через несколько минут они загнали агентов Молдуорпа в тупик у правого бока Большого Сфинкса.

– Оставь, – хрипел Бонго-Шафтсбери. – У тебя пистолет однозарядный, а у меня револьвер.

Свой пистолет Порпентайн не перезарядил. Он равнодушно пожал плечами, усмехнулся и отшвырнул оружие в песок. Позади Виктория восхищенно глядела снизу вверх на полульва, получеловека, полубога. Бонго-Шафтсбери засучил рукав рубашки, открыв переключатель, и щелкнул тумблером. Залихватский жест. Лепсиус стоял в тени, Молдуорп улыбался.

– Ну вот, – сказал Бонго-Шафтсбери.

– Пусть уйдут, – попросил Порпентайн.

Бонго-Шафтсбери кивнул.

– Их это не касается, – согласился он. – Это твои с шефом дела, верно?

Хо-хо, подумал Порпентайн, да неужто. Даже сейчас, подобно де Гриё, он еще питал иллюзии; он не мог допустить, что его полностью одурачили. Гудфеллоу взял Викторию за руку, и они направились прочь, назад к экипажу; девушка то и дело оглядывалась на Сфинкса горящими глазами.

– Ты нагрубил шефу, – заявил Бонго-Шафтсбери. – Ты сказал: провались и сдохни.

Порпентайн спрятал руки за спиной. Ну да. Не этого ли они ждали? Целых пятнадцать лет. Сам того не ведая, он преступил незримую черту. Теперь он полукровка, чистоты нет и в помине. Порпентайн обернулся посмотреть, как уходит Виктория, нежно и трепетно глядящая на Сфинкса. Полукровка, подумалось ему, это лишь еще один способ сказать «человек». Сделав последний шаг, вы не можете остаться незапятнанным – это никому не дано. Выходит, Гудфеллоу взяли в оборот из-за того, что он преступил черту утром на Каирском вокзале. А Порпентайн – тоже из любви и милосердия – совершил роковой шаг, нагрубив шефу. И вскоре понял, кому грубил на самом деле. Дерзость и предательство компенсировали друг друга. Дали нулевую сумму. Может, так всегда и бывает? Боже правый. Порпентайн вновь повернулся к Молдуорпу.

Может, это его Манон?

– Вы были хорошими врагами, – произнес он наконец. Звучало фальшиво. Вот если бы у него было больше времени – на то, чтобы выучить новую роль…

Но им хватило и этого. Гудфеллоу услышал выстрел и, обернувшись, увидел, как Порпентайн падает на песок. Он