— Подземным ходом, — сказала Мышильда,выпрямляясь. — Зайдет, пороет и уйдет. И капкан он уже заприметил,осторожничать будет. Вот если б мы его ход нашли и там капкан поставили.

— Так мы ж его искали, — грустно заметилая. — Все облазили, и никаких тебе тайных дверей и подземных ходов.

— А должны быть? — с интересом спросил Сашка,появляясь из-за моей спины. Мы с сестрицей переглянулись.

— Ну, должны, — ответила я без всякой охоты.

— Настоящие? — удивился он.

— Какие ж еще? — фыркнула Мышильда. Мы уселисьвтроем на зеленой травке и задумались, то есть это мы с сестрицей задумались, аКлей стал приставать с вопросами:

— Откуда ж здесь ходам взяться?

— От верблюда, — проворчала я, покосилась на Сашкуи со вздохом пояснила:

— Да здесь полно нарыто, храм стоял, с собором, что нахолме, ходами соединенный и с крепостью. Считается, что ходы еще в прошлом векезасыпали, а так это или нет, никому не ведомо.

Сашка, приоткрыв рот, тоже задумался. Мышильда, понаблюдавза ним немного, вдруг спросила:

— Как Кольке фамилия?

— Матвеев, — ответил Сашка.

— А почему его Веник зовут?

— Не знаю, — покачал он головой, думая о чем-тосвоем. — Какая разница, Веник и Веник…

— А твоя фамилия как? — не отстала я от сестрицы.

— Мотылев, — вздохнул он и тоже спросил:

— Думаете, он через ход шастает?

— Думаем.

— Так надо его поискать, — обрадовался Сашка.

— Кого? — разозлилась Мышильда. — Ход илибрата?

— Ход… — заскучал Клей.

— Умник нашелся… а то не искали. — Она громко, состоном вздохнула и стала смотреть на восток, где занимался новый день.

— Найдем, — кивнул Сашка. Мы замолчали, наблюдая,как огненный шар встает над рекой.

— Красота, — прошептала я.

— Природа, — вздохнула Мышильда.

— Ага, — отозвался Клей.

Уснуть в то утро так и не получилось. Встретив рассвет, мыразошлись по домам и только было собрались ко сну, как на крыльце раздалисьглухие стенания. Вернулся Михаил Степанович. Так как увечий у него необнаружили, а денег на такси он не имел, то из травмпункта ему пришлосьдобираться пешком. Он очень рассчитывал на мое сочувствие, я же учинила емудопрос и вскоре смогла убедиться в верности своих догадок относительнообстоятельств, при которых бывший благоверный угодил в капкан. Из рассказаМихаила Степановича следовало, что он проснулся от какого-то подозрительногошума, решил взглянуть на фундамент и вроде бы заметил у восточной стены некуюличность, которая будто бы чудесным образом растаяла в воздухе.

— Точно, ход, — горевала Мышильда, посмотрела наМихаила Степановича со вздохом и заметила:

— Теперь не усторожишь. Необходимы кардинальные меры.

— Да уж… — согласилась я.

Сообразив, что у него имеются смягчающие винуобстоятельства, Михаил Степанович гордо выпрямился и заявил, правда, с заметнойдрожью в голосе:

— Елизавета, я не могу больше спать в шалаше. Яподхвачу воспаление легких, с реки поднимается туман, и вообще… ЕвгенийБорисович давно предлагает мне жить в большой комнате. Там есть диван и…

Михаил Степанович хотел еще что-то добавить, но я толькорукой махнула:

— Иди.

Поиски клада обрастали бесконечными трудностями.

— Да, не дадут спокойно порыться на родномпепелище, — заметила я. Мышильда в ответ грустно кивнула. Тут мысли моискакнули в ином направлении, и я спросила:

— Слышала, какая фамилия у Сашки?

— Ну?

— Что ну? Мотылев.

— А чего ж его тогда Клеем зовут?

— Веник-то тоже не Веников, а Матвеев. — Тут явроде бы забыла, для чего мне понадобилась Сашкина фамилия, но, немногонапрягшись, сообразила:

— Помнишь, что в записке было? «Боцман, заходилМотыль». Мотыль — Мотылев, улавливаешь?

— Улавливаю, — кивнула сестрица. — Толькозовут его не Мотыль, а Клей.

— Может, он нарочно не велел себя так звать, из-зазаписки этой?

Сестрица скривилась и посмотрела с сочувствием на меня, а яна нее.

— Как хочешь, — сказала я. — А это надовыяснить.

— Выясним, — кивнула она, и мы пошли рыть.

Однако работа не спорилась. Часов в восемь мы решилиустроить себе выходной и отправились в баню. Так называемая Нижняя баня была вгороде местной достопримечательностью. Построенная еще в прошлом веке, онаблистала мрамором и позолотой, а знаменита была своей парной. Через пару часовмы с сестрицей сошлись на том, что из-за одной только бани стоило заглянуть вэтот город.

Баню мы покинули уже после полудня, чрезвычайно довольные иумиротворенные, но мысль о подземных ходах и вредителе-братце разом вернулась кнам, лишь только мы приткнули машину возле палисадника.

— Никакого покоя, — вздохнула я и зашагала в дом.

На кухне хозяйственный Евгений Борисович стряпал обед, безконца отлучаясь то в большую комнату, где, громко стеная, с ногой навытяжкулежал Михаил Степанович, то в мамашину спальную, где предпоследнего пыталсяперестонать Иннокентий Павлович. Видя такую чрезвычайную занятость хозяина, япрошла в комнату и громко возвестила, что оба моих бывших мужа совершенно иокончательно выздоровели и завтра либо с лопатами в руках пойдут искать клад,либо отправятся к чертям собачьим. Оба присмирели, и в доме стало тихо.

Втроем мы смогли пообедать в теплой и дружеской обстановке,не торопясь усидев бутылку коньяку. Евгений стал кормить постояльцев и мытьпосуду, а мы отправились в сад под яблоню, где и пролежали часов до пяти.Примерно в это время со стороны пустыря донеслись подозрительные стоны. Мыприслушались и различили отчетливое «мужики».

— Кто это там орет? — насторожилась Мышильда и сгоречью добавила:

— Просто сумасшедший дом какой-то.

— Лежи, я посмотрю, — сказала я, вовремя вспомнив,что у Мышильды отпуск, а работа у нее в общем-то не сахар и ей не мешалоотдохнуть.