А мне домой спешить незачем. На диване перед телевизором валяться если только. Спасибо, опять же Максиму Витальевичу! Это он мне квартиру подобрал, как узнал, что мы большой семьей в двушке теснимся. И оплачивает от фирмы своей! Все время его за это благодарю, а он говорит: «Ты у меня, Ирочка, важный работник. Мне надо, чтоб по утрам отдохнувшая приходила». Душевный человек! С понятием. Так что уже год одна живу. В свое удовольствие. Детей и мужа пока нет. Все впереди, наверное, мне же и тридцати еще нет. А мужики меня побаиваются как будто. Может, умная я для них сильно? Или рост мой их смущает? Сейчас же сосны двухметровые в моде. А во мне — метр пятьдесят. Так я каблуки высокие надеваю — нормально получается. Мама мне всегда говорила: женщина без каблуков и прически — курица. Поэтому короткие стрижки я никогда не ношу. И цвет волос регулярно меняю, каждый сезон — новый. Сейчас, к примеру, блондинка жгучая. Надеюсь, в этом есть шарм. Особенно в сочетании с глазами, которые мне от папы-бурята достались, слегка раскосые. Есть в этом что-то.

К одежде я тоже щепетильно отношусь, всегда стараюсь быть в форме: юбочка без вызова, но чуть повыше колен. И блузки к ним тщательно подбираю. Жабо чтоб было люблю. И рюшки тоже хорошо. Женственно очень смотрится. И сексуально, наверное. А что такое — сексуально? Когда тебя хотят или ты хочешь? Тьфу, белиберда всякая в голову лезет. Шефу к тому же красоты мои до лампочки — весь в делах. Да и я не для него цвету в общем-то. Есть ради кого стараться — Сережа Безуглов, друг Максима Виталича. Се-ре-жа…

Полгода назад как увидела его — задохнулась. Мир рухнул вместе с моей душой. К его ногам. Он с Урала тогда вернулся: не то дела там у него были, не то проблемы какие закрывал — хватало у него их, по слухам. В приемную зашел. Одет простенько, но приятный такой. Улыбается, а глаза — тревожные.

— Здрасте, — сказал, — барышня, зовут вас как?

Я растерялась — не принято у нас так, но призналась:

— Ира.

— А меня — Сергей. К шефу прорваться позволите?

Тут у меня совсем поморок в голове сделался, я кнопку на телефоне нажала и доложилась:

— Максим Виталич, тут Сергей к вам пришел, — и рот себе ладошкой зажала: что несу? Разве так у нас заведено? Убьет меня генеральный!

А он тут как тут — сам в дверях кабинета нарисовался. Но не грозный, смеется:

— Безуглов! Только про тебя так доложить могут! — И Сергея этого обнял. Чудеса! Так в обнимку и скрылись в кабинете. Долго сидели. То смеялись, то спорили — слышно было. Два раза кофе им варила. А Сергей этот спросил, нет ли чаю. У меня только зеленый был. «В самый раз, — сказал, — и лед туда бросьте. Чтоб холодный был». Шеф его тогда китайцем американским обозвал почему-то.

А у нас, как на грех, все запасы вышли — ни пирожных, ни печенья. Я охране позвонила, чтоб сбегали в буфет, принесли чего. В холодильник заглянула: там мармеладки лежат, мои, домой купила. Подам пока. Выложила на салфеточку.

Сергей, как младенец, обрадовался. «Ух ты, — сказал, — дольки лимонные, мои любимые!» Не кормили его месяц, что ли? Хотя потом охранник эклеров принес, так он к ним даже не притронулся. А мармеладки мои все подмел.

Часа через два из кабинета вышли. Сергей этот глазом веселым на меня глянул. Без тревоги уже. Тут и рухнуло все во мне. А Максим Виталич и говорит:

— Сделай, Ирочка, документы. Сергей Викторович долю в бизнесе нашем приобретает. Подготовь бумаги, уступаю ему двенадцать процентов, партнеры теперь. И к нотариусу назавтра запиши нас.

Довольным голосом таким сказал. Видать, сделка выгодная. И мне радостно сделалось отчего-то. Все быстро оформили, как надо.

Но теперь Сережа Безуглов редко в кабинет к шефу приходит.

— Я в медиа вашем не очень понимаю, — признался как-то. — Чего лезть зря?

А так с Максимом Виталичем они и впрямь старыми друзьями оказались. Шеф часто теперь рассказывал про него. То на рыбалку вместе ездили. То еще вылазки какие совершали. Только никак уловить не могла, сколько у Сережи детей: то ли трое, то ли двое, то ли один. Но не женат сейчас — это точно. Я слушала, как школьница, любые мелочи запоминала. А уж когда Сережа в офис к нам заглядывал — вообще праздник мне на неделю. Я специально для него дольки лимонные теперь держала. И чай зеленый холодным подавала. Вместо кофе. Ему нравилось. Мармелад с чаем лопал и меня нахваливал. Ирусиком называл. И шоколадку всегда приносил мне, большую. Я ее потом по дольке в день рассасывала, как будто привет от него получала.

На день рождения диск мне подарил. Саксофон там. Музыка такая красивая! Я плеер себе специально завела. Чтоб слушать почаще. «Сережа, мой любимый, дорогой! Дороже всех ты на земле для меня! И важнее никого в жизни нет!» Это сердце мое так поет. Под саксофон.

А еще очень мне хочется, чтобы проблемы эти дурацкие в фирме закончились, никто бы на нас больше не посягал и холдинг наш мощным и непотопляемым остался. И хорошо бы, так все получилось, чтобы мои заслуги в этом всеобщем счастье и благополучии оказались самыми весомыми и всеми замеченными. Тогда и Безуглов понял бы, что нет ему жизни без меня. Ну никакой! И захотел бы со мною рядом быть всегда. А я бы всех его детей любила и воспитывала! Хоть двоих, хоть троих, хоть десятерых! Я и сейчас их уже люблю!

Пока я мечтами богатела, руки мои, слава богу, дело делали. Пару факсов отправила, почту разобрала, на звонки по ходу ответила — день и к концу. Из холодильника коробочку со сметаной достала. Бабушкин рецепт: в день по сто граммов сметаны есть — кожа долго молодой будет. Я строго придерживаюсь. Тут как раз селектор и щелкнул:

— Ириша, зайди. — Голос у шефа невеселый. Тихий.

Понеслась скорее. В дверях с финансовым столкнулась. Красный как рак. Сердитый.

Когда дверь за ним закрылась, шеф встал из-за стола, к дивану подошел, сел. Мне рукой показал — тоже присаживайся. Смурной совсем. Помолчал. Потом говорит:

— Ира, дело тут такое… Надо, чтоб ты бумаги подготовила. Я продиктую. И нотариуса пригласи на двадцать ноль-ноль. Только пока все это между нами пусть останется. Всему свое время. Понимаешь?

Не очень-то и понимала. Но кивнула. Чего-чего, а тайны я хранить умею. Могила!

Села за компьютер, Виталич диктовать стал. Я печатала и хоть виду и не подала, но в шок впала полный. Это была передача его доли акций в медиахолдинге, в размере восьмидесяти восьми процентов (все, что ему принадлежало!), Широконосову Василию Павловичу.

Широконосова кто ж не знает? Человек — у власти городской, хоть и зашатался недавно, но еще силен. Криминал такой, что клейма ставить негде. И не скрывает особо. Видать, теперь за холдинг наш всерьез зацепился, отобьемся вряд ли.

Набрала акт передачи акций, протокол собрания учредителей. А учредителей-то двое всего — шеф мой и Сергей Викторович Безуглов.

— Та-ак. — Максим Виталич призадумался. — Тут на документах обе наши с Сергеем подписи нужны. Безуглова сейчас цеплять резона нет, он, скорее всего, начнет горячиться, копьями махать. А не время. Где-то у нас чистые листы с его подписью на всякий случай имелись… — и на меня вопросительно уставился.