Финан все смотрел на меня, дожидаясь ответа. Я же вместо этого задал вопрос:

– Кто наш самый опасный враг?

– Твой кузен.

– Возьми я золото, – рассуждал я, убеждая столько же себя, сколько и Финана, – он выслал бы за нами погоню – хотел бы вернуть деньги. Но пока у меня его жена и ребенок, Утред будет осторожен.

– Это верно, – признал ирландец.

– А цена не упадет, даже если придется подождать, – продолжил я. – Мой двоюродный брат может заплатить через месяц или через год.

– Если не возьмет новую жену, – с сомнением заметил Финан. – Потому как за нее он не раскошелится.

Ирландец кивнул в сторону Ингульфрид. Та притулилась чуть поодаль от рулевой площадки. Кутаясь в плащ Эльфрика, она заботливо прижимала к себе сына.

– Он, похоже, не был слишком нежен с ней, – усмехнулся я.

– Наверное, другая согревала его постель, – предположил ирландец. – А это просто жена.

– Просто?

– Он ведь не по любви женился, – пояснил Финан. – А если и так, то лезвие клинка давно уже притупилось. Скорее всего, Утред взял ее ради владений или ради союза с отцом.

А ведь она данка! Это меня заинтересовало. Беббанбург представлял узкую полоску саксонской земли посреди королевства данов, и тем очень хотелось прибрать его к рукам. Тем не менее подразумевалось, что у кузена, женатого на данке, есть союзник среди ее соплеменников.

– Госпожа, – окликнул я ее.

Она посмотрела на меня, но ничего не сказала.

– Подойди сюда, – велел я. – Осберта можешь взять с собой.

Ингульфрид нахмурилась, то ли из-за моего приказного тона, то ли оттого, что я назвал ее сына другим именем, и на миг мне показалось, что она ослушается. Но потом пленница поднялась и, держа сына за руку, направилась на корму. Она покачнулась, когда корабль подкинуло на волне, и ухватилась за протянутую мной руку, но поглядела на нее с презрением, будто потрогала кусок склизкого дерьма. Отпустив мою ладонь, женщина уцепилась за штевень.

– Кто твой отец? – спросил я.

Ингульфрид помедлила, оценивая опасность вопроса, но, не обнаружив ее, пожала плечами:

– Хоскульд Лейфсон.

Я про такого ни разу не слышал.

– Кому он служит? – осведомился я.

– Сигтригу.

– Иисус милосердный! – воскликнул Финан. – Тому парню, который был в Дифлине?

– Ему самому, – подтвердила женщина несколько печально.

Сигтриг был норманн, воин, и сумел выкроить для себя государство в Ирландии. Но Ирландия – негостеприимное место для чужаков, и, согласно последним слухам, самозванного короля выпихнули через море назад, в Британию.

– Так ты, значит, норвежка? – спросил я.

– Данка, – возразила Ингульфрид.

– Так где теперь Сигтриг? – поинтересовался я.

– Насколько мне известно, в Кумбраланде.

– Точно, в Кумбраланде, – подтвердил Осферт.

Он последовал за Ингульфрид на рулевую площадку, что показалось мне странным. Осферт предпочитал держаться один и редко присоединялся ко мне у весла.

– И что делает твой отец для Сигтрига? – пытал я Ингульфрид.

– Командует его дружинниками.

– Тогда скажи, зачем Эльфрик породнился с даном, который служит Сигтригу?

– А почему нет? – отозвалась пленница все так же печально.

– Утред женился на тебе, чтобы приготовить убежище в Ирландии, если потеряет Беббанбург? – предположил я.

– Беббанбург нельзя потерять, – возразила женщина. – Он неприступен.

– Я его почти взял.

– Почти не считается, не так ли?

– Верно, – кивнул я. – Не считается. Тогда в чем причина этого брака, госпожа?

– А ты как думаешь? – огрызнулась она.

Брак принес Беббанбургу союз с правителем, имевшим тех же врагов, что и мой дядя. Сигтриг властолюбив, ему нужно королевство, и если его не получилось удержать в Ирландии, то почему бы не вырубить королевство из британских земель? Для нападения на Уэссекс норвежец слаб, Уэльс – такая же заноза, как Ирландия, Шотландия – еще хуже, поэтому взоры его привлекла Нортумбрия. Это означает, что его врагами становятся Кнут Ранулфсон и Зигурд Торрсон. Так не Сигтриг ли пленил жену Кнута? Это вероятно, но тогда Сигтриг должен быть твердо уверен в своих возможностях избежать возмездия Кнута. На время он вполне в безопасности в Кумбраланде. Это дикое место среди гор, дождей и озер, и Кнут охотно готов уступить норвежцу власть над этими бесплодными землями. А сам Сигтриг? У него наверняка слюнки текут на владения Кнута, но норманн не дурак и едва ли затеет войну, в которой проиграет.

Я облокотился на рулевое весло. «Полуночная» шла быстро, и рукоятка весла дрожала в моих ладонях – всегда верный знак, что корабль доволен. Облака сносило на юг, но внезапно они начали рваться, и судно очутилось посреди пятна света. Я улыбнулся. Не много найдется вещей, доставляющих такую радость, как корабль, идущий под добрым ветром.

– Что за вонь? – возмутилась Ингульфрид.

– Финан, наверное, – сказал я.

– Господин Утред, – одновременно со мной заявил ирландец.

– Это парус, – пояснил ей Осферт. – Он смердит из-за жира трески и бараньего сала.

– Жир трески и баранье сало? – Пленница удивилась.

– Они воняют, – подтвердил я.

– И привлекают мух, – добавил Финан.

– Так зачем мазать?

– Потому что так парус лучше забирает ветер, – ответил я. Ингульфрид скривилась. – Ты не привыкла к кораблям, госпожа?

– Нет. Более того, я их ненавижу.

– Почему?

Данка молча таращилась на меня с минуту, потом осклабилась:

– А ты как думаешь? Я ведь единственная женщина на борту.

Я собирался заверить ее в полной безопасности, а потом понял намек. Мужчинам легко: мы просто мочимся за борт, знай только держись с подветра, а вот у Ингульфрид так не получится.

– Элдгрим! – позвал я. – Поставь под рулевую площадку ведро и сооруди полог! – Я посмотрел на женщину. – Там будет тесновато, зато никто тебя не увидит.

– Я все приготовлю, – торопливо вмешался Осферт.

Он отослал прочь Элдгрима и при помощи двух плащей отгородил сырое темное пространство под нашими ногами. Финан глянул на меня, кивнул в сторону Осферта и ухмыльнулся. Я сделал вид, что ничего не замечаю.

– Вот, госпожа, – произнес Осферт, насколько мог торжественно. – Я покараулю, чтобы никто тебя не побеспокоил.

– Спасибо! – поблагодарила Ингульфрид, а Осферт поклонился.