это он уже обращается к уполномоченному. – Какой-то редкий зверь.

– Вон прыгает! – продолжает восхищаться матрос.

Горохов идёт в левую часть рубки…

Он сразу узнал эту тварь, огромное, похожее на насекомое существо, коленки назад, лапы подобраны под грудь, голова длинная – прыгун. Он не спеша скачет с бархана на ломаные камни развалин, бежит за лодкой. Тварь намного быстрее судна, она останавливается и ждёт, пока судно поднимется, и снова бежит огромными шагами.

– Ох и ловок, а…, – восхищается матрос.

Горохов и сам бы восхищался удивительными движениями этого существа, если бы не встречался с ним уже. Он, не произнося ни слова, натягивает маску и, не надев очки, выходит из прохладной рубки под палящее солнце. Там, с левого борта, за прыгуном наблюдает ещё один человек. Солдат. Он при оружии. Горохов сразу спрашивает у него:

– Почему не стреляете?

Солдат взглянул на уполномоченного и ответил:

– Приказа не было.

– А капитан его видел?

– Так точно, – отвечает солдат.

Наверное, Сурмий не знаком с этим существом. Значит, уполномоченный сам всё сделает.

Горохов достаёт из кобуры револьвер. До прыгуна метров… ну, шестьдесят. Нет, прицел ему не понадобится. Дольше возиться с ним. Он взводит курок, но не поднимает оружия, держит руку внизу, пока прыгун размеренно бежит до следующей кучи развалин. Уполномоченному кажется, что эта тварь поймёт, что в неё целятся, и убежит. Он подходит к фальшборту и присаживается на колено. И тут как раз это существо замерло на небольшой возвышенности. Отличная мишень – старший уполномоченный поднимает оружие и кладёт его ствол на раскалённый металл фальшборта, он прекрасно видит цель.

«Только не убегай… Одну секунду!».

Бахх!

Револьверный выстрел громкий, револьвер стреляет громче, чем армейская винтовка. Звонкий хлопок разлетается над рекой, заглушая шум дизеля лодки.

Тварь падает на землю, Горохов не сомневался, что попадёт. Существо сучит своими голенастыми ногами, кувыркается. Горохову нужно было выстрелить ещё раз, но он позабыл, насколько живучи эти создания, и прыгун наконец вскакивает и, почти согнувшись пополам, быстро кидается прочь – за развалины.

Стрелять по нему уполномоченный уже не стал. Слишком сложно было попасть. А тратить патроны впустую Андрей Николаевич не любил.

– Что произошло? – услышал он за своей спиной, когда доставал пустую гильзу из барабана револьвера. – Кто стрелял?

Голос принадлежал Сурмию.

Солдат стал рассказывать, что стрелял «в попрыгунчика, которого господину капитану показывали, господин инженер». Горохов же, выбросив пустую гильзу за борт в воду, вдавил в барабан новый патрон и спрятал оружие в кобуру.

– Это было необходимо? – спросил у него Сурмий, подходя сзади.

– Опасная тварь, умная, – уполномоченный не стал произносить слова «разумная», чтобы не выглядеть ненормальным. Хотя сам, честно говоря, не удивился бы, если бы понял, что этот прыгун следовал за лодкой намеренно. – Скажите своим людям, чтобы стреляли, как только такая появится в зоне поражения.

– Стрельба демаскирует нас, – неожиданно произнёс капитан.

Горохов повернулся к нему удивлённо: да неужели? Он не стал напоминать Сурмию, что предлагал высадиться ниже по реке и часть пути, в целях секретности, пройти по малолюдной пустыне, в которой даже казаки не кочуют из-за её маловодности.

– Больше не стреляйте, – продолжал капитан, как бы не замечая удивлённого взгляда уполномоченного, – приказ Кораблёвой. Иначе я вынужден буду забрать у вас оружие.

Горохов не стал ничего говорить. Он отвернулся и достал сигарету. Но тут, на этом пекле, на красном от пыльцы ветру, курить ему не захотелось. Он поднялся в рубку, и там его сразу спросил матрос:

– Это вы в этого… ну, в зверя стреляли?

Горохов понял, что вопрос этот лишний, матрос и так знал, кто стрелял, поэтому он закурил и ответил:

– И вам бы порекомендовал делать то же самое, если увидите где-то рядом эту тварь.

– Что, опасная зверюга? – поинтересовался капитан.

– Чрезвычайно опасная. – Горохов выпустил дым и потом спросил: – А это там что такое… Развалины какие-то, кажется…

– А, вижу, – капитан тоже разглядел вдалеке высокие строения, – сейчас у лоцмана спрошу, – он берёт рацию. – Лоцман, а что там торчит за поворотом?

– Приходим, через пару часов будем, – через шипение доносится из рации, – это и есть Насадка, готовьтесь выгружаться.

– Отлично, – говорит капитан, отключая рацию, – засветло дойдём.

***

Насадка. Чёрт знает, что это. День уже шёл к вечеру, а жара ещё за пятьдесят. Но тут были дома. Жили люди. Опреснители. Сушилки, в которых сушат амёб. Не Бог весть какое топливо, но рыжий порошок из сушёных амёб кое-как горит, если его смочить хоть немного бензином для затравки. Значит, тут где-то есть парогенератор. Значит, есть надёжный источник электричества. Тут же, прямо на пирсах, рядом, всё заставлено бочками с рыбьим жиром. Бочек много. Лодка не пойдёт обратно пустая – это факт. Рыбари, кажется, здесь неплохо зарабатывают. Пока из трюмов судна доставали транспорт и снаряжение, уполномоченный пошёл вдоль единственной улицы, которая вела от старой набережной вверх. Песок на улице давно не убирали, видимо, некому. Идти по нему непросто.

Домишки маленькие, низенькие – такие легче охлаждать. Он отметил, что больше половины домов по улице пустые. У них даже двери песком заметены. А тех домов, у которых подходы очищены, он насчитал всего четырнадцать. Людей в этом населённом пункте, кроме тех двух, что суетились на набережной при разгрузке, уполномоченный не увидел. Умирающий оазис. Таких Горохов видел уже пару или даже тройку десятков за свою жизнь.

Уполномоченный не хотел уходить, ни с кем не поговорив. Ему ведь потом рапорт писать. И что он в нём напишет про Насадку? Он подошёл к двери одного, самого приличного на вид, дома и постучал.

– Кто? Кто там? – донёсся из-за двери женский голос, кажется, чуть-чуть напуганный.

– Здравствуйте, – громко и чётко выговаривая каждое слово, произнёс Горохов, – я инженер, только что приплыл сюда, хотел узнать, чьё это топливо на берегу.

– Топливо, – за дверью сразу звякнул засов, дверь приоткрылась, высунулось лицо, заметно изуродованное болезнью, немолодой женщины, – наше там топливо, наше, а вы никак купить хотите?

– Я только что приплыл, – уполномоченный, чтобы установить контакт, снимает респиратор, он надеется, что женщина пригласит его в дом. – Просто хотел узнать, кто продавец, почём продаёт. Там, у пристани, лодка, на которой я приплыл, назад пойдёт пустая, может забрать всё топливо и паштет, если есть.

Но она всё ещё волнуется, чуть выглядывает из-за двери, смотрит, нет ли кого ещё с этим высоким мужчиной. Из-за неё один за другим выглядывают два ребёнка лет по шесть- семь, ещё один младенец плачет в доме. Мальчик и девочка смотрят на Горохова.

Глаза удивлённые, видно, чужаки здесь