Услышав это, графиня сжала губы.

– Надеюсь, шестьсот тысяч ливров, которые вы мне обещали, при вас? – заметила она. – Иначе коробочка останется лежать там, где лежит.

Граф оскалился.

– Дорогая, я обещал вам деньги только после продажи ожерелья. Где я сейчас возьму такую сумму?

– В таком случае я подожду. – Жанна повернулась к нему спиной, намереваясь уйти, но Калиостро схватил ее за руку.

– Я не советовал бы упрямиться! – Он наполовину вытащил из ножен шпагу. – В противном случае ваш хладный труп найдут в дебрях этого парка. Если найдут… Обычно, кроме бродяг, тут никто не ходит. Но даже если ваше тело и обнаружат, то на меня никто не подумает. К тому же я уже буду далеко. Итак, вместо шестисот тысяч я предлагаю вам кое-что гораздо дороже – жизнь. Отдайте коробку – и вы уйдете невредимой.

– Ох, негодяй, какой же вы негодяй!.. – Графиня швырнула футляр ему в лицо. – Не думаю, что ожерелье принесет вам счастье.

– О, спасибо! – Граф открыл коробочку. Драгоценность мирно покоилась на атласном дне, сверкая при слабом свете луны. – Благодарю за напутствие и искренне надеюсь, что мы с вами никогда больше не увидимся. С сегодняшнего дня вы уже не живете в моем домике, он продан. Так что возвращайтесь в свою уютную квартирку на Сен-Клод. Думаю, Клотильда вас заждалась.

Прислушиваясь к шагам госпожи де Ла Мотт, уходившей все дальше и дальше, Калиостро испытал нечто вроде угрызений совести. Да, справедливости ради нужно было дать этой женщине денег, хотя бы немного. Кто знает, чего от нее можно ожидать? Граф подался вперед, собираясь ее догнать, но потом передумал. Возможно, он вышлет ей с Гильомом тысяч пятьдесят ливров, возможно, ничего не вышлет. Даже если она не увидит ни сантима, все равно ей ничего не остается, кроме молчания. Ну что она скажет де Рогану? Что вместе с Калиостро они решили развести его на ожерелье? В таком случае она сама попадет в тюрьму, а этого ей ой как не хочется! Когда замешаны столь высокие особы, лучше всего сидеть тише воды ниже травы. Жанна – умная женщина и прекрасно понимает, как устроен мир. Об ожерелье ей придется забыть, а деньги на жизнь она продолжит зарабатывать при помощи уличных мальчишек. Таким образом, нет ничего страшного, если он расстанется с ней вот так, а сам поскорее сделает отсюда ноги.

Ступая по старым прелым листьям, распространявшим грибной запах, граф дошел до экипажа и нырнул внутрь. Он считал минуты, пока лошади мчали его по пустынным улицам Парижа, и еле дождался момента, когда Гильом распахнул перед ним входную дверь. Увидев бледного и дрожащего господина, верный слуга все понял.

– Вам нечего бояться, – быстро сообщил он. – Проданы еще два дома, за которые заплачено наличными, а ювелиру Ламберу я назначил на восемь утра.

Калиостро почувствовал, как страх постепенно улетучивается. Если завтра в восемь придет Ламбер, ювелир, занимающийся контрабандой и не гнушающийся скупать краденое, не позднее чем через сутки он будет держать в руках больше миллиона ливров. Разумеется, не бог весть какая сумма за такое сокровище, но здесь, во Франции, дороже его не продать, а из страны нужно бежать как можно скорее.

– Спасибо, мой верный Гильом, – с чувством поблагодарил Алессандро слугу. – Огромное спасибо! Пакуй свои вещи, ты едешь со мной.

Старик поклонился, роняя пудру на рукав камзола хозяина.

– Да, мой господин.

* * *

Граф Калиостро, думая о своей подельнице, которую он оставил в дураках, даже предположить не мог, что Жанна пребывала в более радужном настроении, чем он. Нанятый экипаж домчал ее до улицы Сен-Клод, женщина взлетела на второй этаж и постучала в старую, обшарпанную дверь бывшей квартиры. Заспанная Клотильда, долго шаркая, наконец открыла и в изумлении уставилась на госпожу.

– Вы?! Что случилось?

Графиня подхватила сухонькое тельце старушки и прижала к себе.

– Случилось, моя дорогая, что мы никогда больше не будем бедствовать! Немедленно собирай свои вещи!

Верная горничная, кутаясь в рваный ватный капот, моргала, как сова, ничего не понимая.

– Милая Кло, мы переезжаем, и немедленно! – Графиня топнула изящно обутой ножкой. – Вчера я сняла премиленький домик. Тебе понравится.

– Значит, вы разбогатели, – сделала вывод старуха и направилась в комнату собирать нехитрые пожитки.

Жанна подошла к засиженному мухами зеркалу, в которое часто смотрелась, когда жила в этой каморке, задорно улыбнулась, поправила непослушную прядь и сообщила своему отражению:

– Да, да, да.

Чистополь, 2017

Дом Лилии Николаевны Чистяк оказался самым бедным на улице. Юля предположила, что когда-то, еще до перестройки, все дома в округе были похожи, как одноименные пальцы на руках, однако потом кто-то, занявшись бизнесом, снес старые постройки, воздвигнув двух-трехэтажные коттеджики или дворцы. Разумеется, владельцы дворцов не работали в школе: на зарплату учителя можно было только купить рассаду для огорода (и это пробивало огромную брешь в бюджете) и побелить деревья. Именно поэтому домишко – именно домишко – Чистяк смотрелся среди других нелепо. Старый забор, почерневший от дождей, клонился к земле, как больной радикулитом, крыша местами прохудилась, осыпалась побелка. Зато огромные старые яблони в отличие от яблонь в саду Анны были ухоженными и начинали цвести. Сергей постучал в калитку, оказавшуюся запертой.

– Звонок есть, – буркнул кто-то рядом, и он, оглянувшись, увидел старушку в сером цветастом платке, черной юбке и такой же кацавейке.

– Соседка я Лилина, Капитолина Ивановна, – представилась она. – Родителей ее хорошо знала, жаль, померли – отец вообще скоропостижно – и оставили ее, бедняжку, одну-одинешеньку. Ни мужа, ни детей судьба не дала.

Плотников только сейчас заметил глянцевую кнопку звонка и нажал ее. Однако хозяйка не спешила выходить.

– Спит, что ли? – удивился Сергей. – Может, с работы пришла и сразу в постель? Утомительная у нее работа, с современными детками возиться.

– Так-то оно так, – согласилась Капитолина Ивановна. – Да только Лилечку я уже дня три не видела. И ухажера ее тоже…

– Какого ухажера? – спросила Юля дрожащим голосом. – Разве у нее…

– Был, был, – перебила старушка. – У бедняги осталась машина старая, «жигуленок» разбитый. Денег на новую не было, да и откуда они возьмутся? Вот Лиля эту машинку холила и лелеяла, да только машинка – одно название – ломалась постоянно. Месяц назад встречает меня Лилечка, на себя не похожая: глазки горят, на щеках румянец, помолодела, похорошела – не узнать.

– Тетя Капа, говорит, я замуж выхожу.

Я руками всплеснула:

– Да что ты? Откуда ж взялся добрый молодец?