А теперь оказалось, что мы вполне можем и проиграть.

Наше министерство иностранных дел пыталось возобновить переговоры, но хунта их послала. У нас кончатся корабли раньше, чем у них — «Экзосеты». Во всяком случае, они на это ставят. И кто скажет, что они ошибаются? У дворца Леопольдо Галтьери тысячная толпа скандирует раз за разом: «Мы видим твое величие!» Они шумят так, что я не могу спать. Галтьери стоит на балконе и упивается криком толпы. Какие-то юнцы кривляются в камеру: «Сдавайтесь! Убирайтесь домой! Англия больна! Англия умирает! История говорит, что Мальвинские острова — наши!»

— Стая гиен, — заметил папа. — Британцы вели бы себя достойней. Люди погибли, между прочим! Вот вам разница между нами и ними. Только посмотрите на них!

* * *

Папа ушел спать. Он теперь спит в гостевой комнате, потому что у него болит спина. Правда, мама мне сказала — потому, что он слишком много ворочается и лягается во сне. Наверно, и из-за того, и из-за другого. Сегодня вечером папа с мамой опять поругались, прямо за ужином. При мне и Джулии.

— Я тут подумала… — начала мама.

— Главное, не увлекайся, — перебил ее папа — в шутку, раньше он часто так шутил.

— …сейчас может быть подходящее время, чтобы построить ту альпийскую горку.

— Какую еще… фигорку?

— Альпийскую, Майкл.

— Ты только что получила новенькую с иголочки кухню от Лоренцо Хассингтри, — в папином голосе слышалось «не выдумывай». — Зачем тебе куча грязи с камнями наверху?

— Я ничего не говорила о куче грязи. Альпийские горки делаются из камня. И еще я думала о том, чтобы добавить водяной элемент.

Папа делано засмеялся.

— А это еще что за зверь?

— Декоративный пруд. Может быть, фонтан или миниатюрный каскад.

— А, — папа издал звук, который означал «подумать только».

— Майкл, мы уже много лет обсуждаем, что нужно что-нибудь сделать с тем клочком земли у розария.

— Ты, может быть, и обсуждаешь. Я — нет.

— Нет, мы с тобой говорили об этом перед Рождеством. Ты сказал: «Может быть, на следующий год». И в прошлом году ты то же самое говорил, и в позапрошлом. Кроме того, ты сам хвалил альпийскую горку Брайана.

— Когда это?

— Прошлой осенью. И Алиса сказала: «Альпийская горка будет замечательно смотреться в вашем саду за домом», и ты с ней согласился.

— Твоя мать — просто какой-то диктофон в человеческом образе, — сказал папа, обращаясь к Джулии.

Джулия отказалась вступить в ряды его сторонников.

Папа глотнул воды из стакана.

— Уж не помню, что я там сказал Алисе, но я ничего этого в виду не имел. Говорил исключительно из вежливости.

— Жаль, что ты не считаешь нужным проявлять такую же вежливость по отношению к своей жене.

Мы с Джулией переглянулись.

— О каком масштабе мы говорим? — папа устало набрал на вилку горошек. — Модель Озерного края в натуральную величину?

Мама взяла с тумбочки журнал.

— Что-то вроде этого.

— А, я понял. «Харперс базар» напечатал статью про альпийские горки, так что теперь мы обязаны завести себе такую же.

— У Кейт красивая альпийская горка, — нейтрально заметила Джулия. — С разными видами вереска.

— Везучка эта Кейт, — папа надел очки и принялся разглядывать журнал. — Очень мило, но они использовали настоящий мрамор.

— Именно, — сказала мама. Это означало «я тоже собираюсь использовать настоящий мрамор».

— Ты имеешь хоть малейшее представление, сколько это будет стоить?

— Имею, очень даже неплохое. Я говорила с ландшафтным архитектором в Киддерминстере.

— А почему я должен выкидывать деньги на кучу камней?

Папа швырнул журнал на пол.

В этом месте мама обычно идет на попятный. Обычно, но не сегодня.

— Значит, когда ты тратишь шестьсот фунтов на членство в гольф-клубе, в который даже не ходишь, — это нормально? А мне нельзя потратить деньги на улучшение нашей собственности?

— Гольф-клуб, — папа старался не кричать, — как я тебе уже пытался объяснить, как я миллион раз повторял и повторял и повторял и повторял, это место, где заключаются сделки. Где зарабатываются повышения. Это может не нравиться тебе, это может не нравиться мне, но так обстоят дела. И Крэйг Солт не играет в гольф в публичных гольф-клубах!

— Майкл, не тычь в меня вилкой.

Но папа не положил вилку.

— Эту семью содержу я! И имею право тратить по крайней мере часть моего дохода так, как я, черт побери все на свете, считаю нужным.

У меня остыло картофельное пюре.

— То есть ты, по сути, — мама сложила салфетку, — сообщаешь мне, что мое дело — варить варенье, а взрослые решения должен принимать тот, кто носит брюки?

Папа закатил глаза. (Меня бы за такое убили.)

— Хелена, побереги свои феминистские выступления для встреч женского кружка. Я тебя по-хорошему прошу. У меня был очень длинный день.

— Свысока ты будешь разговаривать со своими подручными в супермаркетах, — мама с лязгом сложила тарелки в стопку и отнесла их на окошко, ведущее в кухню. — Но не пытайся этого делать дома. Я тебя по-хорошему прошу. У меня тоже был очень длинный день.

Она ушла на кухню.

Папа уставился на ее пустой стул.

— Джейсон, как сегодня школа?

У меня желудок завязался в «бабьи узлы». Я хотел ответить «неплохо», но Висельник не позволил.

— Джейсон! — папин голос раскалился докрасна. — Я спросил тебя, как прошел день в школе.

— Хорошо.

(День выдался дерьмовый. Мистер Кемпси отругал меня за то, что у меня в учебнике по музыке крошки. А мистер Карвер сказал, что от меня на хоккее не больше толку, чем от паралитика.)

Было слышно, как мама соскребает остатки еды с тарелок в мусорное ведро.

Нож по фарфору — скрип-стук.

— Превосходно! А у тебя, Джулия?

Не успела моя сестра ответить, как тарелка с лязгом разбилась о кухонный пол. Папа вскочил.

— Хелена? — все его небрежное добродушие куда-то подевалось.

Мама в ответ только хлопнула задней дверью.

Папа вскочил и побежал за ней.

Вокруг шпиля Св. Гавриила каркали грачи.

Джулия надула щеки и выпустила воздух.

— Три звезды?

Я уныло показал четыре пальца.

— Ничего, Джейс, это просто период такой. — Джулия умеет очень храбро улыбаться. — И все. Большинство семей через это проходит. Честно. Не беспокойся.