стоило бы спросить дедушку Фрейда. Анна же больше похожа на Этне, сидящую в башне королевского дворца в ожидании доблестного Киана[67].

Кстати, о развалинах… Их здесь и вправду немало. Некоторые почти сравнялись с землей, другие, поросшие мхом и папоротником, торчат между деревьями, как гнилые зубы спящего великана. Под кронами дубов и вязов сумрачно, почва усыпана листвой. Константин чувствует себя в полной безопасности. Во-первых: у него есть охотничий нож, так что в случае чего он сумеет за себя постоять; во-вторых: бояться-то особо и некого. Крупные хищники, к примеру, медведи, в Ирландии никогда не водились. Кабанов с каждым годом становится все меньше и меньше. Так что худшее, что его ожидает – это нападение разъяренного барсука (варианты: хорька, ежа, белки, лисицы). А на барсука не нужен дробовик. С барсуком достаточно провести разъяснительную работу.

Пробираясь сквозь заросли орешника, перешагивая через поваленные стволы, Константин обращает внимание на то, что стало как будто темнее. Темнее, чем полчаса назад. Это очень странно. Час-то, вроде, не поздний… За своей спиной он улавливает какое-то движение, но, обернувшись, никого не обнаруживает. Проделки фэйри, заметил бы какой-нибудь крестьянин из Драмклиффа или Дромахайра лет сто тому назад. А сейчас, наверно, следует назвать это игрой воображения. Снова (на этот раз явно некстати) вспоминается Йейтс.

К северу от города Слайго, на южных склонах Бен-Булбена, в нескольких сотнях метров над равниной есть небольшая квадратная плита из белого известняка. Никто из смертных к ней не прикасался; ни козы, ни овцы не щипали никогда подле нее травы… Это дверь в страну сидов. Ровно в полночь она беззвучно распахивается, и кавалькада призрачных всадников рвется бешено вон.

Да уж, вот тебе и барсуки.

Всадника на пригорке напротив веранды отеля видел незадолго до рассвета француз Симон Кассель, которому не спалось. Он вышел покурить да так и застыл с разинутым ртом. А всадник повернулся и исчез в тумане. Это происшествие подробно обсуждалось их коллегами в течение всего следующего дня. Константин счел всеобщее возбуждение признаком надвигающейся магнитной бури, чем заслужил звание Скептика Номер Один (до этого номером первым по этой части был англичанин Джон Роджерс), но даже его пробрало, когда Оуэн Бирн, узнавший новость последним, пожал плечами и невозмутимо промолвил: «Sluag Sidhe[68]…» – «А почему не Фергус? Почему не король Конхобар?» – с притворным негодованием вскричала Линдси, подмигивая остальным. «Потому что, – ответствовал Оуэн столь же рассудительно, без тени иронии, – только сиды ездят верхом, а гэльские герои вроде Фергуса или Кухулина – на боевых колесницах».

Под лиственным покровом Константин не заметил узловатый, извилистый корень дуба, споткнулся и растянулся во весь рост. Ну, молодец, мать твою! Порвал штаны на коленке. Медленно он сел и огляделся по сторонам.

Перед ним, на заросшей низким колючим кустарником поляне, лежали руины каменного рата. Величественные и мрачные, дремлющие под гнетом накопленных за многие столетия тайн. Обступившие их со всех сторон деревья-гиганты будто нарочно склонили над ними свои ветвистые кроны, чтобы ограничить доступ дневному свету.

Константин отметил, что света, действительно, маловато. Клочок неба над поляной почему-то свинцово-серого цвета, хотя до заката еще далеко. Может, дождь собирается? Там, в реальном, чувственно-предметном мире. В мире скоростных автомагистралей, биржевых сводок, инженерных коммуникаций, компьютерных технологий, спутниковой связи и прочей лабуды.

Отряхнувшись, он направился к наполовину обрушившейся стене. Отколовшиеся от нее камни уже успели врости в землю. По ту сторону виднелись менее толстые стены жилых построек, местами разрушенные до основания; какое-то круглое сооружение, напоминающее колодец; массивные каменные столбы квадратного сечения с неглубокими нишами, предназначенными, в этом можно не сомневаться, для отрубленных вражеских голов. На влажной земле между колодцем и фрагментом стены лежали один на другом два предмета, при виде которых у Константина екнуло сердце. Не может быть. Ржавые, конечно, да и грязи на них… И все равно не может быть. Этот рат наверняка уже изрыли вдоль и поперек. Он поискал глазами следы археологических раскопов. Ничего похожего.

Константин легко перемахнул через стену и присел на корточки перед немыслимо ржавыми, зазубренными, искривленными колесами. Взялся за верхнее, приподнял. Его слегка знобило, как всегда, когда ему в руки попадало что-то действительно стоящее. Такие вещи он чуял спинным мозгом. Но как оно могло пролежать здесь столько времени и не стать добычей археологов или каких-нибудь доморощенных собирателей древностей?

Конечно же, это было не само колесо, а fonnaid – металлический обод-шина, которыми оковывали колеса боевых колесниц. Константин потер манжетом рукава заржавленную поверхность. Славная штучка. Ждала меня здесь… ждала, терпела… Все позади, любовь моя. Теперь ты со мной.

Он поцеловал холодный край обода и стремительно обернулся, так ему показалось, что в двух метрах справа что-то мелькнуло. Как будто кто-то взмахнул белым платком.

Ясное дело, никого.

Но приглядевшись повнимательнее к контурам древних построек, он все же почувствовал некоторое смятение. Что-то было не так. Прежде всего, со временем: то, что он видел воочию, явно не соответствовало тому, что показывали часы. На поляне – лунная ночь, на часах – половина седьмого. Помилуйте, господа, ну какая-такая луна в половине седьмого вечера?.. Верхний край стен по всему периметру был точно тронут серебром, по стесанным граням столбов растекалось призрачное свечение.

Не столько из любопытства, сколько из желания доказать самому себе, что все о’кей, Константин отложил обод и неторопливо двинулся к тому, что мысленно называл колодцем. Оказалось, никакой это не колодец, а спуск в подвальное помещение, или в подземелье под главным покоем правителя, так сразу не поймешь. Под землю убегали крутые, щербатые ступени. Попробовать спуститься? Вот бы фонарик… Зажигалка – это так, баловство.

Он решил поискать другой спуск, или хотя бы палку, которая, с намотанным на нее носовым платком, могла бы худо-бедно изображать факел, и некоторое время бродил, озираясь, среди развалин. Палка нашлась. И на том спасибо. Константин подобрал ее и уже хотел поворачивать обратно, но тут внимание его привлек широкий, неправильной формы провал, образовавшийся, судя по всему, в своде того же самого подземелья. Он подошел поближе. Зияющая в земле дыра была залита лунным светом. Красота – хоть кино снимай.

И какой черт понес его к краю этой дыры? Он сам не знал. Он чувствовал себя так, будто находился в легком подпитии. Что-то толкало его изнутри, и он повиновался. Так, теперь нагнись пониже… смотри… Ледяные пальцы легли ему на затылок, мягко, но настойчиво подтолкнули вперед.

Константин посмотрел и отпрянул с криком. Кроме шуток. Собственный хриплый вопль привел его в гораздо больший ужас, чем то, что он увидел